Оркестр с Василием Валитовым сегодня устроил праздник для души. В увертюре сначала необычно громко и необычно быстро — но крадучись! — прошествовали струнные, затем последовала положеная череда перекликающихся в рефренах коротких соло духовых, необычно выделявшихся на фоне услужливо отступавших групп. Из сольных музыкальных удовольствий, наверное, самое душещипательное для меня — когда валторна играет соло красивым звуком и по нотам. И когда этот упрямый инструмент со сдержанным драйвом чистенько сыграл теплым тембром свое «па-па-па-пам…» стало очевидно, что сегодня необычный день. Собственно, чтобы это понять, достаточно было загодя заглянуть в программку.
Lady first. Елена Терентьева была очаровательна. После недавнего возвращения Елены от важных семейных дел это была первая большая роль, в которой я ее услышал. Красивый, светлый и, одновременно, сильный голос, ангельски непринужденно выводящий фиоритуры. Интересный тембр с выразительным вибрато. Крайние верхушки иногда звучат чуть напряженно, теряя благолепную тембральную окраску — но это если придираться. А в целом у меня осталось ощущение более округлого и динамически ровного звучания, чем ~год назад. Добавлю сюда как по мерке подходящую для певицы роль. Вдохновенная и вдохновляющая Розина — что и говорить.
Оба баса были звучны и артистичны. «Клевета» с могучими крещендо в исполнении Сергея Артамонова по теплоте приема публикой поспорила с хитом Розины «Una voce poco fa». Бартоло Евгений Ставинский в своей арии блеснул дикцией в скороговорке, а в сцене второго действия — незаурядным талантом буффонадного баса, сочетая характерные интонации с эксцентрическими штрихами пластики.
Признаюсь, что Игорь Головатенко мне больше всего нравится в драме и трагедии, в ролях, где ключевые слова — «мужество» и «благородство». А в «Севильском цирюльнике», как вы знаете, не только Фигаро, но и все герои — ловчилы и прохиндеи (каждый по-своему). В контексте традиций исполнения Фигаро Игоря Головатенко может показаться сдержанным и серьезным. Но с неизменным интересом и уважением наблюдаю скрупулезное внимание певца к музыкальному материалу и умную проработку роли, помноженные на широчайшие возможности голоса. С предыдущего (16 января) спектакля, как мне показалось, Фигаро стал раскованнее и смешнее, а вокал — динамически разнообразнее. Роль живет и совершенствуется — это всегда увлекательно.
Правда, Фигаро в этом спектакле вполне мог позволить себе отдохнуть от буффонады — искры и пламя гарантировал Граф Альмавива. Алексей Татаринцев по теноровой традиции опер Россини вставил в каватине пару нот вверх, в целом спев номер бойко и интересно. Затем в дуэте с Фигаро сделал паузу — звучал достаточно сдержанно, сполна дав Фигаро показаться своим спасителем. Но стоило Альмавиве выпить лишку и надеть мундир, как он прочно занял положение эпицентра той бесшабашной чехарды, за которую россиниевские комедии положений почитают эффективным лекарством от хандры. Мнимый Дон Алонсо был не менее колоритен и искрометен. Если вокально спектакль был на ровном высоком уровне, то актерски Алексей переиграл всех — да простят меня другие артисты, тоже бывшие отнюдь не серыми мышками. В исполнении Алексея Татаринцева это было круче, чем любой стенд-ап — это был настоящий шипучий Россини.
Что бы ни говорили острословы про невозможность заставить солистов стройно петь в ансамблях из двух и более человек — бывают счастливые исключения. В этом смысле сильное впечатление на меня произвел программный секстет, венчающий первое действи, прозвучавший слаженно и ровно. А еще с первого до последнего номера я сегодня слышал тот хор Новой Оперы, который так люблю — чеканный и однородный, умеющий и солировать, и аккомпанировать:
Amore e fede eterna
si vegga in voi regnar!
Добавить комментарий