Первый состав — с первым спектаклем премьерной серии! Подробности позже, а пока интересный факт. На двух фотографиях — рабочее место дирижера Стефано Монтанари. Во время речитативов дирижер прячет палочку за шиворот и сам подыгрывает на хаммерклавире (благодаря «Золотой маске» — тренд сезона!:) Видимо, проектировщики оркестровой ямы не могли представить такой вариант, и третью ножку инструмента пришлось по-домашнему ставить на стулья:
В Новой Опере состоялась мировая премьера новой оперы. Да еще и сценическая, что, по внешним признакам, просто уму непостижимо какое событие. Пытаюсь найти в рецензиях мало-мальски объемный анализ музыки и исполнителей, а читаю что-то вроде
«Оценивать работу певцов невозможно: по мысли авторов, они играют в плохих актеров, а значит, любой недочет работает на образ» (М.Крылова, Новые известия).
Композитор говорит, на мой взгляд, невероятную для автора оперы фразу:
«В пьесе очень сильные тексты, и эта опера, если ее можно так назвать (sic!), может существовать за счет одного либретто».
Может, событие неверно позиционировано? По сумме прочитанного, видимо, точнее будет сказать так:
«На арендованной сцене при участии труппы и оркестра театра „Новая Опера“ состоялась премьера нового театрального спектакля-коллажа, в котором патриарх российского театрального постмодерна, лауреат Сталинской премии второй степени Юрий Любимов дебютировал как драматург. От традиционных драматических спектаклей „Школу жен“ отличает остроумное использование в действии настоящего симфонического оркестра и настоящих оперных певцов».
Дело в том, что во время пресс-показа «Школы жен» я был на «Любовном напитке» в МАМТе (с таким составом нельзя было пропустить!), куда и сегодня иду на «Севильского цирюльника». Вчера был на дивном концерте в СЗ ММДМ. А ведь хочется дойти до Новой Оперы, чтобы послушать новую оперу. Но после прочитанных рецензий более логично посоветовать спектакль друзьям-любителям драмтеатра и продолжить мечтания о том дне, когда на сцене оперного театра удастся услышать и увидеть настоящую оперу, о музыке и вокальных номерах которой наутро после мировой премьеры взахлеб будет говорить весь мир.
Последние несколько лет Московский музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко привлекает внимание публики не только успешной реализацией амбициозных проектов, но и тем, что постановки эти осуществляются почти исключительно силами штатных солистов, с единичными приглашениями на главные партии.
Продолжая сложившуюся традицию, для второй премьеры сезона на большой сцене избран поздний шедевр Верди. Этим художественным актом театр отдал дань юбилею великого композитора. Для работы над постановкой был приглашен знаменитый театральный и оперный режиссер Петер Штайн со своей постановочной командой.
Читать дальше
Сегодня премьеры «забытых шедевров» не так уж редки. Стагнация в оперном сочинительстве, превращающая оперу в музейный жанр, провоцирует исполнителей на поиск неизвестных произведений известных авторов. Настороженность, с которой искушенные слушатели встречают претенциозные анонсы о сенсационном явлении из пыльных архивов очередного шедевра, легко понять. За десятки, сотни лет наследие сколь-нибудь известных оперных композиторов достаточно хорошо изучено, и произведения, заслуживающие внимания исполнителей, живут на сценах оперных театров и концертных залов. Что касается забытых произведений, то чаще всего попытки их реставрации лишь усугубляют понимание справедливости безжалостного суда времени.
Опера Винченцо Беллини «Чужестранка» (La straniera), исполнение которой состоялось в Концертном зале им. Чайковского 29 марта, проверку временем выдержала. Но, в отличие от других шедевров композитора, ей выпало почти вековое испытание забвением. В большой степени медвежью услугу «Чужестранке» оказал… сам Беллини.
Домучил видеоверсию черняковского «Князя Игоря». Нынче режиссеры стараются поразвлечь публику. Не давать певцам собрать на себя внимание зала в ариях. Не прекращать «движуху» на сцене. И боже упаси оставлять увертюру без видеоряда. Видимо, полагая музыкальную нагрузку к их спектаклю смертной скукой, режиссеры пытаются скрасить существование слушателя сценическими номерами разной степени уместности. В моем случае усилия оперных массовиков-затейников имеют противоположный эффект — я засыпаю, даже если в начале просмотра был бодр и полон энтузиазма. Поэтому видеотрансляцию «Князя Игоря» смотрел в три приема. И не говорите, что это разрушило метафизическую целостность восприятия митиной постановки.
Посещая оперно-концертные мероприятия несколько раз в неделю можно на спор еженедельно писать внушительные нетленки не о происходящем на сцене, а о наблюдениях за публикой в зале. В этот раз в ложе со мной оказались две милые девушки традиционного для их юности легкого образа мысли, когда всё «по приколу». Три действия они то скучали, благоговейно разглядывая внушительного мужчину в кипе, восседавшего в царской ложе, то шептались с непременными смешками, навлекая на себя надменные взгляды сидевших в первом ряду французов. В антракте читали либретто и многое находили забавным, завершив чтение традиционным для оперных пассажиров «в общем, все умерли!» с характерной сардонической интонацией. К концу четвертого действия девушки, крепко взявшись за руки, дружно хлюпали, промакивая глаза одноразовыми платками, а на поклонах с истовым восторгом отбивали ладошки аплодисментами, похоже сами от себя такой реакции не ожидав. Ради созерцания подобных метаморфоз в опере можно располагаться даже спиной к сцене. Хотя на сцене — тоже интересно.
Начну с главного положительного впечатления — дебюта Ольги Кульчинской. Возможно, это самый впечатляющий взлёт за современную историю Большого театра: в октябре певица появляется на сцене как новичок Молодежной программы (я впервые ее услышал в концерте «Все романсы Чайковского»), а в феврале на Исторической сцене поет в первом премьерном составе знаковую партию русского репертуара для легкого сопрано. Поет великолепно! Я заметил одну не вполне устойчивую длинную верхнюю ноту в арии. Остальное Ольга спела по принципу «чем выше — тем лучше», то есть ноты, до которых сопрано нередко дотягиваются формально, у Ольги Кульчинской звучат естественно и объемно. Звенящий колокольчиком голос — чистейшего тембра и удивительной полетности — так я для себя определяю голос Ольги. И отдельно хочу отметить то, за что Ольга уже многим полюбилась на концертах, — живая актерская игра без растиражированных исполнительских клише. Естественная мимика, естественные жесты — эти же исполнительские достоинства Ольги стали достоинствами ее Марфы.
После трансляции начнется смакование или оплевывание митиных находок, а мне понравилась предоставленная интернетом возможность послушать оперу без черняковского видеоряда. Дело в том, что ко мне попала запись по радиотрансляции одного из премьерных спектаклей — именно к ней я буду апеллировать в дальнейшем повествовании, с указанием конкретного места по хронометражу.
