«Холстомер»: откровения пегого мерина
(КМТ 10.11.2015)

В Камерном музыкальном театре имени Б. А. Покровского — очередные спектакли оперы Владимира Кобекина «Холстомер». Вынужден был пропустить летнюю серию, поэтому с особым энтузиазмом пришел на встречу с героями повести Льва Толстого в постановке Михаила Кислярова.

Умеренность и чувство вкуса безнадежно вышли из моды. У тех, кто не растерял эти, по нашим временам, сомнительной практичности качества, слова «современная постановка» стараниями амбициозных ремесленников давно превратились в жупел. Но в истории оперного театра есть режиссер, создававший смелые и современные спектакли, и при этом ставший общепризнанным классиком — это Борис Александрович Покровский. Всякий раз, приходя в его театр, теперь носящий его имя, я попадаю на сеанс реабилитации современной режиссуры, и «Холстомер» — наверное, самый яркий образец. Мир людей и лошадей, грубой реальности и романтических грез Михаил Кисляров нарисовал контрастными, жесткими, а иногда и безжалостно жестокими штрихами, с головой выдающими XXI век. Психология героев, которым уже без малого сто тридцать лет, исчерпывающе выражена современными пластическими средствами — динамично, чувственно, где требуется — обжигающе резко. В результате преобразованная в либретто повесть Толстого, написанная в позапрошлом веке, живет в гармонии с оперой и спектаклем, которым несколько лет от роду. Неудивительно, что на первой же картине, превращенной из повествовательного текста в насмешку табуна над Холстомером, сидевшая неподалеку тетушка с горькой иронией отчетливо сказала подруге: «это про нас…»

По степени отделки ролей и погружения артистов в образы «Холстомер» находится на несравнимо более высоком уровне, чем среднестатистический оперный спектакль. Постановка использует богатый набор художественных средств и далека от бытового реализма и присущего литературному первоисточнику натурализма, но внутреннее «верю!» звучит в каждой мизансцене после каждой реплики каждого героя. В этот раз особенно впечатлили мужские роли, из которых очень не хочется называть лучшим кого-то одного. Но придется, ибо стержень действия — Молодой Холстомер, у которого несчетное количество эмоционально и пластически сложных сцен, плюс большая вокальная партия. Второй раз вижу и слышу в этой роли Азамата Цалити, получая огромное театральное удовольствие от убедительного синтеза актерского мастерства, балетной пластичности и качественного вокала. То, что в театре есть такой артист на главную роль — удача постановщиков и уже повод посетить спектакль.

Отличный контрапункт Молодому Холстомеру — мощный драматический баритон Романа Боброва и достоверная дряхлая статичность его Старого Холстомера. Двойной образ дал возможность режиссеру реализовать множество находок в моменты, когда два Холстомера встречаются, перехватывают реплики, подменяют друг друга, и впечатление от того, с какой отдачей реализовала потенциал роли вчерашняя пара исполнителей — сильнейшее.

В либретто оперы иные акценты, чем в послужившей первоисточником повести. Эпизодически мелькнувший у Толстого Конюх Тарас превращен в рок Холстомера, принимающий непосредственное участие во всех переломных событиях его жизни. Бесподобная работа Павла Паремузова! В его Тарасе при всей народной простоте персонажа и фольклорной музыкальной характеристике действительно проглядывает что-то потустороннее — особенно в финале, когда он узнает Холстомера и вспоминает былое.

Князь Серпуховский в опере сделан менее дидактичным. Во всяком случае, мне так показалось — поскольку у Захара Ковалева образ получился глубоким, а крах жизни и смерть героя в итоге вызывают сочувствие.

Помните одну из центральных сцен «Иронии судьбы», где не вполне трезвый Ипполит расставляет точки над «i»? Примерно ту же роль — подведения итогов — в драматургии спектакля играет романс Генерала, написанный Владимиром Кобекиным на стихи П. А. Вяземского. В нем важна не вокальная мощь, а верно взятая интонация, чтобы сохранить ощущение искренности человека, выпившего достаточно, чтобы исповедаться, при этом не перебрать с реализмом, изображая сильно принявшего на грудь Генерала. В очередной раз для меня откровением стало исполнение роли Германом Юкавским. Артист в спектакле представляет сразу три образа. Сначала вместе с табуном осыпает насмешками Холстомера. Затем на глазах преображается в Генерала, полного сил, с громоподобным голосом. К финалу Генерал приходит никчемным, опустошенным и смирившимся с поражением. Облаченный в потерявший всякий вид мундир, он поет романс. Поет не сходя с места, скупо жестикулируя. Дополнительные изобразительные средства не требуются, ведь горечь созерцания лоскутов, оставшихся от прожитого — в голосе, звучание которого артист делает «лоскутным».

Роль Молодой кобылки — сквозной образ спектакля. Ее свадебное платье — как саван несбывшихся надежд. Музыкальная тема героини — проходящий сквозь спектакль то призывный, то печальный вокализ, который эмоционально, красивым сильным голосом исполнила Екатерина Ферзба. Вторая женская роль — Матье — в исполнении Анны Костылевой была темпераментна и колоритна.

Спектакль бессменно ведет Владимир Агронский. Звучание оркестра понравилось, за исключением уже традиционно громкого звука в первой сцене — из-за этого никак не получается расслышать в подробностях сцену Тараса и Захара с бойким речитативом в народной манере. Ну и соло трубы в первом действии звучали так, будто играют на натуральном инструменте (во втором действии, что интересно, труба заиграла значительно чище).

«Холстомер» — спектакль не для циников, привыкших наблюдать за миром чувств со снисходительной усмешкой. Как все хорошие спектакли, он с каждым разом производит еще более сильное впечатление. Помню, в первый раз я еще несколько дней ловил себя на периодических флэшбэках в мир Холстомера, а вчера так и вовсе получил эмоциональный шок — в наилучшем смысле этого слова. Как добирался домой — плохо помню, но интересно было бы посмотреть как со стороны выглядит человек, перед глазами которого за три часа во всем величии театральной правды прошла одна лошадиная жизнь. Да и своя собственная — тоже.