Тематическая подборка материалов:
Еще несколько слов о «Богеме»
(МАМТ 15.10.2015)
Я вчера вспоминал, сколько раз в жизни я слушал оперу Пуччини «Богема». Началось всё еще в 80-е годы прошлого века, между прочим, на сцене МАМТ, где тогда шла хорошая классическая постановка с прекрасными солистами, из-за которых мы и бегали ее слушать. 5−6 раз, наверное посмотрели тот спектакль. Ну, и записи, доступные тогда слушали в исполнении знаменитых русских и зарубежных певцов. Потом был очень долгий перерыв, когда я не мог ее слушать ни на сцене, ни в записи, как и несколько других опер «моей молодости». К счастью, действие психологической травмы прошло, и в 2013 году я снова пошел на «Богему», уже на постановку Тителя. И, конечно, открыл в ней много нового для себя с тех пор. Ну, и записи тоже смотрел-слушал, например, фильм прекрасный с Нетребко и Вильясоном посмотрел. Ну, и в Большом театре с недавних пор я тоже ее слушаю, вот пять раз уже видел спектакль, причем, последний раз — не далее, как 13 октября. А 15 октября в МАМТ я смотрел тителевскую постановку в десятый раз. Спектакль получился изумительный!
Богема
(МАМТ 15.10.2015)
В январе «Богеме» Александра Тителя стукнет двадцатник. Поверить в это невозможно — я, конечно, величаю постановку «московской классикой», но не за возраст, а из восхищения истинно оперным решением задач постановщиками. Спектакль, подобно змее, регулярно сбрасывает старую кожу, становясь еще краше — как бывает когда к самоиграющей постановке добавляется индивидуальность артистов. С «Богемы» в МАМТ я часто выхожу с подозрением, что только что завершившийся спектакль был лучшим из всех, что я видел в этой постановке — обман чувств, знакомый театралам. Но сегодня это ощущение мне кажется объективным, как никогда.
Евгений Онегин
(МАМТ 11.01.2015)
По техническим причинам отчет об этом спектакле у меня чуть задержался. Но впечатления и спустя два дня остаются очень яркими. Постараюсь их изложить.
Богема
(МАМТ 13.11.2014)
Самое красноречивое свидетельство волшебства этой «Богемы» — то, что на поклонах не получилось ни одной нормальной фотографии — ни общей, ни индивидуальной. Честно — плохо помню, как фотографировал. Артисты, как мне показалось, тоже сегодня медленно выходили из образов, особенно два главных героя. Неизменно блистательная в этой роли Хибла Герзмава спела бесчисленное количество пиано-пианиссимо — и вместе с ее героиней то захватывала дух от счастья, то подступал комок к горлу. Я заслушался настолько, что забыл про окончание «Рассказа». И не один я — если бы кто-то одиноко не захлопал, Мими бы осталась без аплодисментов (в данном случае — редкая и очень ценная награда исполнительнице). Нажмиддин Мавлянов, в пику арии, традиционно в МАМТе идущей в транспорте на полтона вниз, за сценой заколотил «до» так, что сполна хватило на оба, написанных Пуччини в этой опере. А сколько восторженной лирики было в его образе Рудольфа — и какой роскошный при этом был спинтовый звук.
При том, что Андрей Батуркин, по меткому выражению жены, повесил свой обычный фрак на спинку стула и сделал Шонара изрядным шалопаем, все равно несомненным лидером четверки был Колен — Дмитрий Ульянов. Вокруг него крутились все мелкие детали бытовых сцен в первом и четвертом действии. Каскад актерских находок Дмитрия был увенчан каким-то совершенно невероятным по душещипатиельности «Vecchia zimarra, senti», исполненным, преимущественно, на пиано. Причем, номер органично «вплыл» в действие, поскольку прощаться с плащом Колен начал заблаговременно.
Мюзетта Ирины Ващенко была звучна и очаровательна в своей стервозности. Дмитрию Зуеву в столь голосистой компании пришлось нелегко — Феликс Павлович, дававший Пуччини традиционно утонченно, с вниманием к каждому мотиву, все-таки строил звук несколько выше возможностей певца, поэтому почти во всех сценах Марсель из-за недостатка звучности оказывался на втором плане. Что, впрочем, интересно выделило спектакль в сравнении с двумя «Богемами», которые я слушал недавно в Большом — там оба Марселя (Василий Ладюк и Андрей Жилиховский) были бесспорными лидерами в тройке «неглавных» — именно благодаря звучным голосам.
Второй день подряд яркие эпизоды стали заслугой Владимира Свистова. Накануне он колоритно сыграл безмолвного слугу в доме Бартоло, здесь столь же убедительны были его Бенуа и Альциндор.
Евгений Онегин
(МАМТ 28.07.2014)
По моим ощущениям это был лучший «Евгений Онегин» в МАМТе за обозримое прошлое, что неизбежно сделает рассказ не только приятным, но и длинным.
Наталья Петрожицкая представила золотую середину роли Татьяны, аккуратно пропевая форте и смягчив акценты без ущерба традиционной для ее образов эмоциональности, устоять перед которой невозможно. На мой вкус, вот эту вчерашнюю Татьяну надо поместить в собрание эталонов театра и в дальнейшем на него ориентироваться. Но в случае с Натальей просто уверен, что она в следующий раз повернет роль чуть по-другому — и я буду вновь восхищаться и вновь что-то лепетать про «собрание эталонов». Так что пусть все идёт, как идёт:) А еще мне показалось, что вчера на поклоны вместо Натальи Петрожицкой выходила Татьяна — осталось ощущение, что Наталья все еще поглощена образом своей героини, только что пережившей личную драму.
Дон Жуан меж двух миров – премьера оперы Моцарта в МАМТ
В пору летней жары театральная премьера начинается не с вешалки, а сразу с буклета. К чести театра, на его спектаклях не практикуется ставшая неразлучной спутницей режиссерской оперы, «тактика толстых буклетов», когда специально сочиненный к премьере пространный наукообразный текст, опираясь на сомнительные доводы и «исследования», с бульварной сенсационностью опровергает сложившееся прочтение произведения.
Яркий пример — гастрольный «Дон Жуан» Роберта Карсена, два сезона назад привезенный в Москву театром Ла Скала. По своей сути «тактика толстых буклетов» является манифестом, развязывающим руки режиссеру, и призвана дезориентировать неподготовленного слушателя.
Премьерный буклет «Дон Жуана», представленного Музыкальным театром им. Станиславского и Немировича-Данченко, состоит из подобранных со вкусом литературных и визуальных образов, посвященных сюжету о Дон Жуане и Каменном Госте, частный случай которого — либретто Да Понте, превращенное Моцартом в бессмертную оперу. Короткие отрывки произведений Пушкина, Бальмонта, Мандельштама, Мюссе — материал, прекрасно подходящий и для обогащающего восприятие чтения в ожидании третьего звонка, и в качестве памятного сувенира с премьеры. Но — чу! — оркестр затих в ожидании дирижера, а в зале гаснет свет.
Телеверсия спектакля «Война и мир» МАМТ
Никогда не слушаю радио по простой причине: мне кажется нелепостью, что кто-то решает, какую музыку я хочу слушать (не говоря о риске после Бергонци услышать Бочелли — ведь в фонотеке радиодиджеев они идут подряд). По сходной причине телевизионные версии оперных спектаклей было бы справедливо выделить в отдельный жанр искусства, чтобы не побывавший на спектакле теле- или кинозритель не тешил себя надеждой, что «посмотрел оперу».
В отличие от фильмов-опер, таких, как шедевры Поннеля, где априори все важное — в кадре, телеверсия предлагает субъективный взгляд на спектакль, определяемый в лучшем случае — режиссером спектакля, в худшем — режиссером телеверсии, при монтаже пользующимся формальными правилами определения веса мизансцен и построения кадра.