При всей незатейливости заголовок исчерпывающе точен: репертуар Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко пополнила опера, ориентированная на детскую аудиторию и действительно сказочная — как формально, так и по ощущениям. Начнем с визуальных.
В спектакле Людмилы Налетовой Япония выведена несколько кукольно, мультяшно — с красочными и гротескными деталями костюмов, необычными походками и позами. Тем рельефнее, по контрасту, проступают подлинные, человеческие черты героев. Беспечно развлекающийся в чужеземье гад Пинкертон в выстроенном по нарастающей исполнении Нажмиддина Мавлянова. Сдержанно, но исчерпывающе точно созданный Андреем Батуркиным чиновник Шарплесс — поначалу даже подыгрывающий Пинкертону в его экзотической сделке, а в итоге проклинающий себя за причастность к событиям, едва ли не самый несчастный в предфинальной сцене. Хотя мне показалось, что больше всех искреннее сочувствие излучала почти безмолвная героиня Эллы Фейгиновой — Кэт Пинкертон. Даже больше эмоциональной Сузуки Натальи Владимирской. Не могу не упомянуть Феликса Кудрявцева, украсившего своим басом эпизоды и запомнившегося. У него кукольный Бонза в окружении анимешных ниндзя гневался пугающе непритворно, а Ямадори не был недалеким нуворишем — если и был глупцом, то разве что от влюбленности (чем и вызывал сочувствие).
Новая порция пьянящего напитка в виде очаровательного спектакля Людмилы Налетовой. Понял, что соскучился по напористому, яркому и, в то же время, аккуратно и красиво исполняемому Белькоре Андрея Батуркина — обаятельный романс, экспрессивный дуэт с Неморино. Пара главных героев была несказанно очаровательна. Неморино Сергей Балашов был в отличной вокальной форме и на необходимом для роли кураже — одно из лучших исполнений одной из лучших его ролей. Наслушаться как Дарья Терехова поет Адину у меня так и не получается — после финального дуэта, где сегодня оба партнера были неотразимы, хочется немедленного повторения. Дулькамара Дмитрий Степанович, как с ним бывает, злоупотреблял выразительными средствами и забывал слова — сначала в арии, затем в дуэте с Адиной (Дарья, не растерявшись, в одиночку вытащила сцену — аплодирую ее профессионализму).
В мире театра, где публика капризно требует, чтобы ее непрерывно развлекали новеньким, сколько может жить постановка? Да сколько угодно! Акварельному «Любовному напитку» Людмилы Налётовой и Вольфа Горелика в МАМТе, созданному в не самые легкие для театра времена, скоро стукнет 16 лет. Но, видимо, это тот случай, когда волшебство музыки Доницетти легло на адекватное воплощение режиссером, и спектакль не заигрался, не поблек, продолжая каждый раз оставлять ощущение свежего прикосновения к оперному шедевру. А иногда, по законам театральной мистики, случаются откровения вроде вчерашнего спектакля — когда звезды на сказочном небосклоне сходятся, и Дулькамара опаивает своим зельем не только Неморино, но и тысячу-с-плюсом зрителей-слушателей. Когда публика, со страстностью влюбленных, аплодирует, казалось бы, рядовому спектаклю — не премьерному, не «с приглашенными звездами». Когда переживаешь все наизусть знакомые ходы постановки, как в первый раз.
Люблю эту постановку. Прежде всего за лаконичную сценографию и простую символику. Во вступлении Пинкертон-дракон, от которого дети шарахаются. Японцы в масках — они такие глазами Пинкертона, все на одно лицо, существа без лиц и чувств. Раскладной пирамидальный дом с асимметричной верхушкой, он же — как бы гора в пейзаже. Интермеццо-наваждение с пантомимой и фонариками создает правильное настроение. Рассвет, играющийся при закрытом занавесе, не выглядит как технический антракт. Финал сделан сильно (хотя финал у Пуччини так прописан, испортить его — неподъемная задача для режиссера). Ну и главный символ — лодка. Да, в доме на горе у моря лодки не может быть в принципе. Но две сильнейшие сцены оперы — два финала действий — к лодке накрепко привязаны, а значит, лодка может быть — и должна быть. С лодкой есть еще один бонус, но о нем чуть ниже, а пока — об исполнителях.
