Владислав Сулимский

[Слайдшоу]

Больше всего понравились три баса. Вокально крайне интересен был Рафал Шивек. Сценически его Филипп был весьма сдержан, но богатство голоса — неотразимое! Вячеслав Почапский был очень хорош в роли Инквизитора, а Олег Цыбулько запомнился Монахом с роскошным звучанием и отрешенной пластикой царственного призрака.

Безусловно, Мария Гулегина! Ария «O, don fatale», похоже, стала ее визитной карточкой, которую ждут. После арии поклонники устроили овацию и вызвали примадонну на поклон, а по окончании спектакля — утопили в изумительной красоты цветах, что было очень зрелищно и трогательно.

Вновь введенный венесуэльский тенор Акилес Мачадо был излишне громогласен и не всегда ровен в звуковедении. К тому же отчаянно переигрывал, изображая Карлоса недалеким инфантильным юношей. Но финальная сцена и дуэт с Елизаветой прозвучал красиво — выяснилось, что у тенора есть симпатичный мецца-воче.

Еще хотелось поаплодировать хору за атмосферу в песне про фату, за мощь в сцене аутодафе и сцене бунта — но хор на поклоны не вышел. Главных героев сопровождала лишь пара из фламандской делегации — от этого после гранд-опера было непривычно пусто и странно.

Владислав Сулимский потряс до глубины души — по-хорошему, конечно. Для тех, кто не видел: в ряду нескольких странностей в этой, в целом адекватной, постановке есть дурацкая сцена. Раненого Родриго Карлос доводит до маааленькой такой табуретки и по-дружески сажает на нее умирать. Самое удобное место для раненого в спину — не правда ли? Сегодня Родриго проигнорировал табуретку, рухнув навзничь там, где стоял во время выстрела. В этот момент тенор метнул полный отчаяния взгляд на табуретку, стоявшую метрах в десяти. Здесь Родриго, видимо, понял, что его труп плохо впишется в мизансцену, когда войдет Филипп. Приподнялся, встал, с помощью Карлоса подошел к табуретке. Опять рухнул. Поднялся, сел на табуретку. А затем упал — и умер окончательно, аккуратно проинтонировав финальный стон. Это было здорово, это было захватывающе — и совершенно естественно. Вообще, ария и сцена смерти Родриго удалась Владиславу Сулимскому вокально, а сценически это была просто феерия. Особенно на фоне «неигрового», почти буффонного Карлоса.