Большой театр, в отличие от других московских театров, не анонсирует дебюты в своих оперных спектаклях. Из-за чего регулярно чувствую уколы склероза — а не пропустил ли я предыдущее выступление певца? Поэтому буду скромно замечать: «в Богеме слышал первый раз», а уж дебют или не дебют — каждый читатель решит сам, в меру осведомленности.
Ирина Чурилова (в «Богеме» слышал первый раз:) недавно пела Агнесу в «Орлеанской деве», но по той партии с тесситурно убийственной (в традициях Чайковского) «Если силы тебе не дано» я совершенно не мог представить, как будет звучать этот голос у Мими. А там оказалась такая красота! Теплый-теплый тембр, уютное вибрато, точные пиано. И большой запас громкости, с которой иногда был даже перебор — в частности, в ансамбле третьего действия нарушался баланс. К тому же верхние ноты на форте уплощались, что особенно обидно во-первых, по контрасту с красотой остальных нот, во-вторых, из-за отсутствия практической необходимости в такой мощи — 80{e86d0b4be41953ef92694fd8ab7cb839f0c49613a4503dd3a4f4115e609cc99e} голоса Ирины вполне хватит даже для Исторической сцены, не говоря уже о Новой, на которой идет «Богема». Артистически Мими была такой, какой должна быть — милая простушка, сдержанно страдающая и находящая верный момент для обаятельной улыбки даже в финальной сцене.
Артист Молодежной оперной программы Большого Павел Валужин (в «Богеме» — первый раз) спел Рудольфа. Неоднократно слышав Павла на концертах, впервые наблюдал его в роли. О совсем молодых певцах из суеверия стараюсь не говорить слова вроде «многообещающий», «перспективный», поэтому скажу так: это был большой успех. Ясный лирический голос, не сражающийся с плотным оркестром Пуччини, а плодотворно с ним сотрудничающий. К тому же певец вступил в почетный клуб (весьма немногочисленных) Рудольфов, поющих второе до2 — то, которое уже за сценой. И это «верхнее до» в исполнении Павла Валужина заслуживает, чтобы каждый уважающий себя любитель оперы послушал его живьем. Можно попридираться, что не везде партия досконально проработана — слышно по фразировке. Были мелкие огрехи интонирования. Но недостатки не тянут даже на эпитет «досадные» — в контексте знаковой партии Рудольфа это мелочи, не испортившие впечатления. Звук мне понравился больше, чем у слышанного накануне куда более мастеровитого Маттео Липпи (кстати, присутствовавшего в зале - знакомая едко пошутила «чтобы, наконец, увидеть что ему надо было делать»:) Для дебюта — так и вовсе здорово. Сразу купил билет на 10 января, чтобы посмотреть следующий этап становления роли Павла Валужина.
Сиятельная Мюзетта Ольги Кульчинской (в «Богеме» — первый раз) была подвижна, капризна и, вообще говоря, неотразима. После благонравной Марфы такое преображение стало полной неожиданностью — оказалось, что замечательная певица еще и актриса, умеющая создавать цельные образы совершенно разных персонажей. Ну, а голос… голос был на своем месте — верхушки в вальсе, которые сопрано часто орут или беспомощно взвизгивают, Ольга брала с вызывающе задорной легкостью. Столь же хороши были «разговорные» эпизоды (если вкрапления фраз героев в пуччиниевскую мелодию можно так назвать), требующие высокой интонационной и ритмической точности.
А вот яркий и аккуратный баритон Андрея Жилиховского я уже слышал в «Богеме» в прошлом сезоне. В каком-то смысле это идеальный Марсель, безупречно убедительный и в комических сценках, и в попытках понять Рудольфа в третьем действии, и в негромком, но от того особенно горьком финальном «coraggio!» (кстати, накануне, по стечению обстоятельств, не прозвучавшем). Без сомнения, Рудольф может гордиться таким другом, а я еще раз с большим удовольствием послушал отличного певца.
Петра Мигунова мне доводилось видеть в этой постановке лишь в роли незабываемо буффонного Бенуа с сотней придумок в повадках. В этой серии Бенуа очень здорово исполнил Александр Науменко, а Петр Мигунов пел Коллина. Мне кажется, что два «персонажа поддержки» из четверки друзей заранее договариваются кто из них будет на первом плане, а кто — не столь ярок. Чтобы не было попытки вдвоем оседлать одного Боливара. То есть при ярком Колене нарочито в тени остается Шонар, и наоборот. В этот раз было как раз «наоборот» — очень ярким получился Шонар у Николая Казанского — ироничный, звучный. Коллин Петра Мигунова до финала лишь грамотно ассистировал друзьям. Зато когда настал момент прощания с плащом — во всей красе показал одну из жемчужин «Богемы», аплодировать которой, правда, не было сил из-за того, что предчувствие трагедии отчетливо звучало в оркестре уже со вздоха духовых при появлении Мюзетты. Да, оркестр в этот раз превзошел даже мои более чем радужные впечатления накануне — наслушаться таким Пуччини просто невозможно.
В целом эта «Богема» произвела даже более сильное впечатление, чем весьма сильный спектакль накануне. Там был звездный состав и выдающиеся индивидуальные работы, но здесь на сцене на общую задачу работала слаженная — спетая и сыгранная — команда. Еще одно практическое подтверждение успешности курса Большого театра на повышение качества рядовых спектаклей. И, что мне всегда очень приятно видеть: когда одна часть «молодежки» Большого на сцене, другая часть, во главе с Маквалой Филимоновной, находится в зале, переживая за коллег и поддерживая их.
Добавить комментарий