«Евгений Онегин» – открытие оперного сезона 2015/16 в Москве
(Новая Опера 20.08.2015)

[Show slideshow]

Постараюсь немного рассказать о спектакле «Евгений Онегин», который ознаменовал открытие нового, юбилейного сезона в Новой опере. Спектакль получился замечательный! И такое впечатление, что все и по работе соскучились, и друг по другу, и по зрителям… Короче, пели и играли с особым удовольствием и заметным подъемом. Я всё пересказывать не буду, так как бесполезно, но только самые главные моменты выделю.

Какая молодец Елизавета Соина! Я же говорил, что она доведет партию Татьяны до очень высокого уровня. Хороший, уверенный вокал, мягче стали переходы, оттенков прибавилось, верхний регистр звучит более ярко и стабильно. И играла как… Она подчеркнула неопытность Татьяны, которая, впервые влюбившись, не знает, как ей поступить, и вот эти вот все первоначальные сомнения были очень здорово переданы в сцене письма! Боже, а какой был си бекар в конце! Такаааая мощная ферматища! «Навек прощАААААй!» Мороз по коже! По-моему, так еще не получалось!

Алексей Неклюдов, кажется, третий или четвертый раз Ленского спел. Приятный молодой тембр с красивым вибрато и очень музыкально поет, фразировка выразительная. Пиано очень хорошее. И слушать интересно. Ну, иногда пока не очень получается одновременно петь и играть. Но то, что Ленский получился немного нескладный, сделало спектакль еще интереснее. И в то же время еще трагичнее.

Василий Ладюк в роли Онегина… Если Вы этого еще не слышали и не видели…, впрочем, я не буду уговаривать, ведь у каждого свой Онегин, я Вам лучше про своего расскажу. Ну, каждый раз немного по-новому он поет и играет, но на этот раз он почти всё переделал. Я вспоминаю, как первый раз слышал его Онегина в этом спектакле и как он меня тогда поразил… Да, с тех пор его Онегин, безусловно, стал старше. И на робкие и наивные ухаживания Ленского за Ольгой в первой картине он реагирует снисходительной улыбкой. А голос как звучит! То ли я соскучился за лето, то ли тембр еще лучше стал, богаче красками. Там уже в первой картине столько было всяких разных обертонов, что я, как завороженный, и во всех ансамблях не мог от голоса Онегина никак оторваться. И еще мне показалось, что на сцене на этот раз незримо присутствовал дух Евгения Владимировича Колобова, правда, я именно «Онегина» в его исполнении не слышал, но слышал практически все остальные спектакли в свое время. И вот это ощущение, когда уже с первой картины все движется к неминуемой трагической развязке… Немного по-новому, чуть более мягко, но от этого не менее непреклонно прозвучала ария «Когда бы жизнь домашним кругом…» в третьей картине. В сцене ссоры удивительно, просто потрясающе прозвучал ансамбль, тот, где «я слишком пошутил небрежно…». Но главные изменения коснулись шестой и седьмой картины. Раньше там у Онегина был неудержимый порыв страсти с нарастающим форте, фортиссимо. А теперь монолог «Ужель та самая Татьяна…» расцветился целой гаммой чувств, сначала удивление, и даже недоверие к самому себе, потом осознание большого чувства вместе с раскаянием в прошлом, и последние слова (где раньше, пожалуй, звучала только решимость бороться за свое чувство и непреклонная уверенность в победе) прозвучали, скорее, как заклинание: только бы всё получилось, только бы она поняла и простила. А в седьмой картине Онегин, встав перед Татьяной на колени, когда она руку к его голове протянула, он на эту руку как на секиру посмотрел. Пришел с последней, несбыточной, но такой отчаянной надеждой. Господи, как это было сыграно, я не берусь описать! И спето — потрясающе… Очень тонкие оттенки — умоляющие, убеждающие, нежные и мужественные одновременно. В этом спектакле это все совершенно по-новому прозвучало! (Я, правда, еще подумал, не возвращение ли это к самому первому арцыбашевско-колобовскому варианту?) И никогда еще судьба Онегина не казалось столь предрешенной. Татьяна была тверда, как скала! И ясно было, что этот ужасный удар он уже не переживет. Вообще, каждый раз такой Онегин для меня — потрясение.

Кажется, во второй раз я слышал Валерию Пфистер в партии Ольги. Ну, она такое немного избалованное дитя, подросток, которому все шалости прощают. А шалости уже не такие уж и безобидные, видно, что она привыкла капризничать и остра на язычок. Ленскому она, пожалуй, снисходительно позволяет собою восхищаться, а из матери вообще веревки вьет. Но суть произошедшего до нее слишком поздно доходит, она слишком собой занята… Очень интересный характер получился. А голос Пфистер весьма необычного тембра, прекрасно ложится на партию, и есть возможность продемонстрировать красивые и тоже необычные низы.

Анастасия Бибичева в небольшой партии Лариной показала всю простую историю женщины, которая вышла замуж, родила двоих детей, потеряла мужа и теперь очень беспокоится за будущее своих дочерей, немного балует младшую, переживает из-за того, что никак не может понять старшую, но так хотела бы, чтобы та не повторила бы ее ошибок. В общем, Бибичева так тепло, так по-человечески это всё сыграла и спела, что, когда я возвращался со спектакля, то, помимо переживаний о трагичной судьбе Онегина, Ленского и Татьяны, я даже думал о том, как в дальнейшем судьба этой женщины сложилась, и с какими чувствами она дочек своих замуж отдавала и т. д. Это меня впервые так проняло, по-моему… 

Маргарита Некрасова великолепно играет Няню, мне нравится наблюдать за каждым ее движением, жестом, взглядом! Исключительное удовольствие я получаю! И голос роскошный!

Владимир Кудашев спел Гремина изумительно хорошо! Сочетание благороднейшего тембра, осмысленной фразировки, прекрасной дикции, аристократической внешности! Боже, какой звук!!! Какие бархатные низы! И тоже — в одной арии — вся судьба!

Если не ошибаюсь, впервые слышал Дмитрия Пьянова в партии Трике. И мне вторая часть куплетов в его исполнении очень понравилась, он на пиано и пианиссимо спел, но не так, как другие, а совершенно по-своему. Правда, акцент был не совсем французский, на мой взгляд. Но, может, месье уже очень давно у Харликова-то живет… Очень внушительно в партии Зарецкого смотрелся Андрей Фетисов. Красавец гренадерского роста с роскошными усами и совершенно роскошным басом — здорово! А Андрей Лебедев так упоенно дирижировал, что даже иногда подпевал — в основном хору, но иногда и солистам — (им — беззвучно).

Я еще раз задумался о колобовском варианте. Да, он кое-что сократил. Кое-что изменил. И даже добавил небольшой «эпилог». Но всё это он сделал, чтобы подчеркнуть дух оперы Чайковского. А принципиально ничего не изменилось, потому что всё так и было изначально! Ведь вслушайтесь: дело не в последних измененных словах Онегина: «О смерть, о смерть, иду искать тебя!». Дело в музыке. Которая уже с конца четвертой картины абсолютно трагедийна, беспросветна и не оставляет никакой надежды на счастливый исход. А в конце уж совершенно однозначна! Вы только послушайте, например, начало пятой картины — там уже все похоронное… Многие с детства привыкли в этой опере обращать внимание на милые бытовые детали, лирические фрагменты, но, мне кажется, с возрастом каждый в состоянии понять, что Чайковский написал очень жёсткое, но в то же время и очень честное произведение о нашей жизни. Где иногда, действительно, ничего уже нельзя исправить. Послушайте: это всё есть у Чайковского! И я это очередной раз осознал после обалденного спектакля «Евгений Онегин», которым Новая опера открыла свой юбилейный сезон! Спасибо, дорогие мои!