Автор: Федор Борисович ( ) |
Комментировать
Пока профессионалы подводят профессиональные итоги, поделюсь личными впечатлениями. Если в двух словах — по-моему, конкурс удался. Знакомые голоса и открытия, очарования и разочарования, интрига и сюрпризы — всё было, чего же боле? Даже несмотря на неочевидное судейство второго тура, не пропустившее моих фаворитов Андрея Борисенко и Марию Буйносову, в финале было кого послушать, и вчерашний концерт (он же III тур) доставил больше приятных эмоций, чем прочих.
Сначала официальные итоги.
Богатая история сделала Ново-Иерусалимский монастырь одним из самых посещаемых мест Подмосковья. Недавно близ монастыря открылся современный культурный комплекс, ставший не только новым домом для музея истории и культуры с его богатейшим фондом, но и площадкой, на которой проходят масштабные выставки — в том числе, таких знаменитых художников, как Айвазовский, Кустодиев, Дюрер.
Вчера, 21 июля, музейно-выставочный комплекс «Новый Иерусалим» заявил о себе как о концертной площадке, организовав фестиваль «Новый Иерусалим. Лето. Музыка. Музей». Фестиваль открылся выступлением солистов Московской областной филармонии и оркестра Московского академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Для амбициозного проекта музея (директор Василий Кузнецов) и Московской областной филармонии выступавший на открытии художественный руководитель филармонии Максим Дунаевский подобрал точное слово, гарантированно учащающее сердцебиение любителей оперы, — премьера.
Со всей ответственностью должен сообщить московским коллегам по любви к опере: в Москве нас обманывают. Был на «Кармен» в Большом театре Беларуси. Вспомнил много интересного. Оказывается, действие оперы происходит в Севилье — на улицах, в горах, у ворот арены для корриды. Нет там ни коробок с инсталляциями из телевизоров, ни плоских фанерных домиков — так-то! В Севилье живут согретые жарким южным солнцем торреадоры и цыгане, контрабандисты и солдаты — все они обходятся без условно-серых пиджаков, без кукольно-розовых платьиц. И знаете, Кармен — не бесплотная феечка, не бродяжка, обитающая в гниющем автомобиле и даже, знаю, что сейчас разочарую многих, — не проститутка. Кармен — вы не поверите, коллеги, — простая цыганка. Лукавлю — конечно, не простая, иначе бы не случилось оперы. Гордая и неприступная — для всяких-прочих. Фатально неизбежная — для тех мужчин, которым посчастливилось ощутить на своей судьбе опаляющий жар ее сердца. Не все, правда, в том своенравном сердце надолго задерживаются. Более того — не все выживают. Но это лишь потому, что огненная Кармен ищет себе ровню — и на меньшее не согласна.
Вчера в Минске, в Большом театре Беларуси, состоялось мое знакомство со «Свадьбой Фигаро» в постановке Михаила Кислярова — одного из любимых оперных режиссеров. Его «Набукко» в московском Большом я знал наизусть, его «Холстомера» считаю одним из лучших оперных спектаклей Москвы и, несмотря на возмутительные организационные трансформации КМТ им. Б. А. Покровского надеюсь еще увидеть — вместе с «Лисичкой» и другмим любимыми постановками. Новизна первой встречи была условной, я пришел на минскую «Свадьбу Фигаро» без тревожного волнения — как на встречу со старым знакомым. Ведь спектакль Михаила Кислярова — значит, будет театрально и музыкально, будет тонко и глубоко. Конечно, все будут танцевать, но если кто не танцует — будет красиво двигаться. Предчувствие не обмануло, так и вышло — а вдобавок было симпатично и весело. Читать дальше
Сцена в храме Вулкана. Радамес - Ахмед Агади, Рамфис - Андрей Валентий, Жрица - Елена Золова (НАБТ, 5 апреля 2018)
Хочу нарушить традицию и сказать несколько неприкрыто восторженных слов не об артистах. Вчера у меня состоялось третье очное знакомство с постановками Михаила Панджавидзе. Это была «Аида» в Национальном Большом театре оперы и балета Республики Беларусь. Оформилось сугубо личное, но отчетливое впечатление, что если бы режиссер ставил спектакли в Москве, то публика просто начала бы скучать на спектаклях многих других именитых (особенно драмтеатральных) московских и приглашенных режиссеров.
Рождение оперного театра-студии — редкое событие, узнавать о котором приходится не из афиш и рекламы, а больше через знакомых и из социальных сетей. В мире драматического театра маленькие студии — обычное начало творческого пути молодых актеров, режиссеров, художников: собрались единомышленники, нашли помещение — и театр готов. В мире оперы потребность в небольших «полигонах», на которых могли бы заявить о себе выпускники профильных учебных заведений, — едва ли не больше, чем в драмтеатре. Вот только возможности объективно более ограничены: для оперных постановок, помимо профессиональных навыков, нужны определенные голоса. И, конечно, — настоящий оркестр. Но, как известно, земля вращается энтузиастами, которым страстное желание реализации мечты помогает преодолевать непреодолимое.
Наутро после премьеры «Енуфы», с присущей оперным маньякам слегка извращенной логикой чувств, для благостного настроения я включил четвертое действие «Трубадура». Работа подсознания маньяков — совсем уж темный лес, и почти сразу, где-то в районе D’amor sull’ali rosee, пришло осознание необходимости высказаться по поводу вчерашней премьеры.
Когда 31 января я шла на оперу «Мелкий бес» Александра Борисовича Журбина в Камерный театр Покровского, меня чрезвычайно занимал один вопрос: как можно было вдохновиться этим произведением? Как мизантропический взгляд на российскую действительность, остервенелое презрение к человеку и омерзение от жизни в целом, свойственные автору исходного текста, могли стать предметом интереса столь светлой личности, как композитор Журбин? Ведь в процессе работы необходимо надолго погружаться в тоскливо-убогий мир сологубовского романа, где нет ни малейшего намёка на высокое, а есть лишь одно сплошное низкое, низкое, низкое. В романе не встретишь ни одного не просто положительного, но хотя бы более-менее приличного персонажа. Но ведь большинство людей ходят в оперу на романтических героев и томных, прекрасных героинь, которые любят друг друга неземным чувством. Да и на них-то не особо разбежались. А тут даже не Гоголь с Достоевским… Тут «передоновщина» — вязкое болото торжествующей гнусности, беспросветной серости, подлости, злобы и пороков.
И вдруг на тебе… бесподобный, шедевральный спектакль.
