Перед премьерой «Осуждения Фауста» Гектора Берлиоза в Большом я специально старые записи не переслушивал. Ну, во-первых, для свежести впечатлений. Во-вторых, я же изначально на три спектакля подряд собирался — вдруг надоест? И вот после трех спектаклей не так-то просто проанализировать и, главное, сформулировать, впечатления. Во всяком случае, у меня сразу не получается. Большинство удовлетворились одним посещением, и им всё ясно. Уже и выводы сделали. Мне бы их уверенность. В общем, я решил не выпендриваться, да и не повторяться, а просто рассказать, как все было. Сначала несколько слов о постановке, которая вызвала столько споров. Там было несколько неожиданностей — как приятных, так и не очень.
Спектакль прошел под знаком Марии Гулегиной, в итоге взорвавшей зал «O, don fatale» и овацией вызванной на сцену по окончании действия. На фотографии перед занавесом всё это осталось: не только усталость от тяжелой партии, исполнявшейся третий раз, через день, но и особое счастье, доступное лишь артистам в такие вот мгновения триумфа.
Истории разной степени примечательности, происходившие на спектаклях, здесь объединены тэгом Казусы. Но для табуретки в сцене убийства Родриго давно пора завести отдельный тэг. Правда, похоже, уже «посмертно», ибо на спектакле, о котором пойдет речь, «проблема табуретки» была изящно решена.
Игорь Головатенко, Дмитрий Белосельский, Мария Гулегина, Вероника Джиоева (Дон Карлос, Большой театр, 4 февраля 2015)
Как здорово снова слышать «Дона Карлоса»! Вот, кажется, уже наизусть спектакль знаешь, а всё равно каждый раз что-то новое для себя находишь. Да еще солисты, как говорится, «не стоят на месте» — по-моему, они все продолжают работу и над образами, и над вокалом тоже, поэтому и слушать, и смотреть интересно. И настроение после спектакля соответствующее. И говорить хочется только о хорошем.
В восстановленном «Борисе» у меня до сегодняшнего дня не получалось послушать Дмитрия Белосельского. Оставалось с завистью читать рецензии и слушать впечатления друзей. В том числе тех, кому сам же отдавал билеты на Бориса-Белосельского, когда выяснялось, что не могу пойти).
Постановка без парижского акта в Фонтенбло не только мешает этой опере тягаться по продолжительности с опусами Вагнера, не только лишает единственного эмоционально светлого пятна — красивой любовной арии Карлоса и любовного же дуэта у костра.
