«Иоланта» с причудами — премьера в Большом театре

Больше фотографий

На около­театральной орбите не получается безмятежно вращаться в скафандре, ограждающем от слухов, домыслов и сплетен. Как ни стараешься изолировать себя от закулисных историй — непостижимым образом они просачиваются в сознание.

Не помню откуда я впервые услышал, что «Иоланта» в Большом будет, выражаясь парламентски, весьма оригинальна — уже давно это было. Лучше оттолкнусь от того, что слышали все — от пред­премьерного репортажа, в котором режиссер Сергей Женовач сообщил:

История неможечко в чем-то примитивная, но она чистая. И как только из нее делают какую-то трагедию, нагружают философским смыслом — она не выдерживает

Я, конечно, немедленно и горячо возразил: скорее, наоборот! Ведь если изъять из «Иоланты» философию и драматизм — вот тогда она не выдержит и лопнет, как лишенный содержания пузырь. Но что мои возражения, когда у режиссера не только свое видение материала, но и нержавеющее преимущество — ведь постановку в Большом театре поручили именно ему. А я полемизировал лишь с экраном — бесчувственным и безответным.

Что получилось в результате? Концепция и сценография считываются еще до третьего звонка. Разделенный перегородкой дом, напоминающий «Хованщину» в МАМТ, только поприземистей и не реечный, а решечатый. Слева — тьма Иоланты, справа — свет зрячих. Над домом — полная луна. Комнаты обильно меблированы стульями. Светлая комната — светлыми, на них сидят «музыканты» и хор. В черной комнате — как полагается, живут черные-пречерные стулья, служащие естественным препятствием для перемещения слепой Иоланты. Опера дается с одним антрактом перед появлением рыцарей. Романс Водемона присутствует. Текст, как ни удивительно, — «советский», в котором познают красу вселенной вместо того, чтобы вечно славить бога.

Фрагмент партии Иоланты (Екатерина Морозова)

Или вот — там, где у Модеста Чайковского «Чудный первенец творенья»

Фрагмент партии Водемона (Олег Долгов)

Патентованная особенность премьеры — начало действия оперы отстоит от третьего звонка минут на двадцать пять. Дело в том, что «Иоланта» в этой постановке предваряется симфонической сюитой «Щелкунчик». Зачем? Опера короткая, и ее надо чем-то «добивать», поскольку публика желает наслаждаться искусством целый вечер, а не половину. Почему симфонический «Щелкунчик»? Так воля автора же! Дескать, так давали «Иоланту» в Мариинском театре. Но в эпоху тотальной практичности традиции лучше проверять маркетингом, а здесь доводы не в пользу предлагаемого тандема. Ведь не секрет, что истинных любителей балета среди истинных любителей оперы — очень и очень немного, а среди туристов желающих слушать балетную музыку без собственно балета — еще меньше. Почему выбор пал именно на балетную музыку, которую многие любители оперы воспримут именно как «нагрузку»? Какие были возможны варианты? Ну, например. На Новой сцене «Иоланта» вполне успешно шла соло. В не дожившем до постановки проекте несколько лет назад Большой собирался давать «Иоланту» с «Маврой» Стравинского — странное сочетание, но тоже вариант. А ведь можно и вовсе без изысков — Чайковский предлагал юному Рахманинову давать «Иоланту» вместе с «Алеко». Как бы это прозвучало сейчас — последняя опера Чайковского и первая, свежая, хоть и угловатая, опера 19-летнего Рахманинова! Кстати, в этом случае можно и на волю автора сослаться — не кривя душой, и не утруждаться фигурным вырезанием фрагментов много­страдальной классики. Но Большой театр, вслед за театром «Новая Опера», скрестил «Щелкунчика» с оперой — на свой манер.

К сожалению, странность симфо-балетно-оперной комплектации премьеры — лишь первый из множества вопросов к постановочной команде. Бегло обрисую некоторые, чтобы не увязнуть в мелочах.

Сложилось впечатление, что режиссер не был готов работать с Исторической сценой и при помощи декораций ограничил пространство до комфортных для себя габаритов. Почти все действие происходит в правой, светлой, комнате дома. В темную комнату, где в недружелюбном окружении мрачных стульев живет Иоланта, вход открыт только Водемону и хору в финале. При таком искусственном ограничении пространства остается открытым вопрос целесообразности постановки вполне камерной «Иоланты» именно на Исторической сцене.

Смежный вопрос — декорации, созданные художником-постановщиком Александром Боровским. В нашем материальном мире перегородка между тьмой и светом — вовсе не эфемерная, и зрители, сидящие на боковых местах (то есть примерно четверть зала), полностью видят лишь происходящее в одной комнате. Соответственно, правой части зала повезло больше — они будут частично лишены Иоланты, но увидят основное действие. Зато лишенная полной картины публика, сидящая слева, имеет возможность пристально изучить повадки Иоланты, находящейся на сцене не только все действие оперы, но и во время сюиты «Щелкунчик». Ведь, как следует из премьерного репортажа, «Щелкунчик» — это внутренняя музыка слепой Иоланты — о, как! На Новой сцене есть спектакль с перегородками — прошлогодняя «Свадьба Фигаро», но в нем за счет меньшего размера зала и гуманной глубины отсеков процент неудобных мест, с которых закрывается значимое пространство сцены, сведен к минимуму. В случае «Иоланты», о которой идет речь, режиссер и сценограф, похоже, не добрались до боковых мест зала, чтобы оценить видимость.

В костюмы наряжены не только солисты и хор, но и оркестр. Левая половина — в черные костюмы, правая — от противного. То есть виолончели принадлежат свету, а скрипки как бы прислуживают тьме.

Король Рене и его подданные облачены в свитера, пуловеры и жакеты гротескно крупной вязки. Нелепость фасонов и небрежность изготовления вязаных изделий наводят на крамольную мысль, что вязала сама Иоланта — зрячий человек такое произвести не может. Водемон и Роберт, как полагается пришельцам, щеголяют в костюмах, знакомых с детства по репортажам с орбитальных станций, где космонавты невесомо плавают в чем-то белом и невыразимо потустороннем. Женские костюмы выглядят несколько фривольно для общественных мест (особенно с верхних ярусов), зато позволяют еще раз убедиться — в Большом театре уникальное количество девушек с обворожительно красивыми плечами. И вообще.

Действие отмечено элегантной режиссерской небрежностью при сопряжении в единое целое музыки, текста и индивидуальных задач артистам. «Твоё лицо бесстрастно, неприветно и тёмно, как твоя наука» — произносит Рене, обращаясь к Эбн-Хакиа. Пикантность в том, что Эбн-Хакиа в этот момент повернут к королю спиной и занят экстрасенсорным исследованием Иоланты через стену. О каком лице речь?

Главная фишка разводки — по злой воле режиссера артисты не покидают сцену в течение всего действия оперы. Покорно выстраиваясь в шеренги у стен, солисты и хор молча наблюдают за дуэтом Иоланты и Водемона (неотвратимо теряющего положенную по сюжету интимность) и другими посторонними событиями. Из зала это выглядит примерно так:

Возможно, перманентное столпотворение на сцене — способ контролировать явку и присутствие артистов на репетициях, позаимствованный режиссером из практики контроля офисных работников.

Мизансцены, в основной массе, выглядят вычурно. Иногда действующие лица для общения расходятся в противоположные концы комнаты, откуда, на сельский манер, решают личные вопросы, не стесняясь присутствия вышеупомянутого многочисленного кворума. В сцене, где Бертран входит, чтобы объявить о начале прозрения Иоланты, Бертран, как уже понятно, ниоткуда не входит. Он стоит посреди шеренги и вдруг, встрепенувшись, восклицает: «Свершилось!» Спаситель-врач, конечно, тоже не ведет Иоланту — все с тем же непроницаемым лицом он находится со всеми в комнате, самим своим поведением являя насмешку над текстом либретто. Одну из многих в этой постановке.

Немало сделано для того, чтобы придать философской истории легкую прикольность, снизив градус пафоса, зачем-то нагнетаемый музыкой. Роберт и Водемон по очереди забираются на стул, замысловато манипулируя электрическими свечами. Или вот Водемон, с момента получения роз от Иоланты не выпускающий букет из рук, — в жизни это было бы вполне естественно, но на сцене смотрится довольно навязчиво.

Тенденцией к приглушению драматических моментов отмечена и музыкальная часть — оркестр играет негромко и мягко, тутти звучат вкрадчиво. Антон Гришанин ведет оркестр с чеканной размеренностью — попытки певцов красиво подержать ноту и поиграть темпом не находят поддержки у дирижера. Вот если бы они крутили фуэте — думаю, тогда попадание в ритм было бы идеальным. Певцы в целом звучат деликатно, под стать оркестру — без грома и с большим количеством пиано. Здесь, плавно переходя к исполнителям, в первую очередь назову Олега Долгова, чьи пиано-пианиссимо в романсе Водемона оказались столь же эмоциональными, как и порази­тельно стабильно удающиеся певцу форте на верхних нотах. Роман­тический Водемон превалировал над героическим, и актерская игра идеально соответ­ствовала вокальным краскам.

Давно ждал большую роль на Истори­ческой сцене в исполнении Екатерины Морозовой, обладательницы красивого голоса интересного тембра. За исключением небольших нажимов с приоткрыванием звука на форте, исполнение титульной партии было близко к идеалу как вокально, так и актерски. А двадцать минут убедительной сольной пантомимы под симфоническую сюиту — настоящий актерский подвиг!

Рене Вячеслава Почапского я люблю еще с «фанерной» постановки (вспомнившейся сейчас с особой ностальгической любовью) на Новой сцене. Поэтому ждал встречи с монархом, как со старым знакомым. Партия досконально впета, исполнена красиво, со спокойной уверенностью и слезами на глазах слушателей после арии.

Игорь Головатенко вновь в роли аристократа — на этот раз герцога Бургундии Роберта, спетого звучно и с поистине аристократической музыкальностью.

Эльчин Азизов между снятием «Иоланты» и новой постановкой успел спеть Эбн-Хакиа в Метрополитен-опере. Голос певца отлично звучит в этой партии — весомо и свободно.

Украшение спектакля — огромный и сочный, драгоценный голос Евгении Сегенюк. Жаль, партия Марты так мала. Альмерик — яркий эпизод Богдана Волкова. В сцене с Альмериком у Бертрана (Александр Науменко) заметно проваливались нижние ноты — что не характерно для певца, обычно ровно звучащего по всему диапазону. Анастасия Щеголева и Юлия Мазурова исполнили партии подруг Иоланты Бригитты и Лауры. Волшебно, особенно в финальной сцене, звучал хор.

Общее впечатление от премьеры полярное. К постановке лучше всего подходит просторечное слово «дурацкая» — несуразная, сырая, начиненная небрежностями и откровенными нелепостями. С другой стороны, исполнение, как уже понятно из вышесказанного, произвело на меня сильное впечатление. Наверное, по сумме, это лучшая Иоланта из всех, что я слышал живьем. Да и публика, обычно холодная на премьерах в Большом, бурно реагировала аплодисментами на каждый номер. В том, что касается исполнителей, Большой театр можно поздравить, его оперная труппа на сегодняшний день — настоящее созвездие. Осталось наладить успешный поиск конгениальных режиссеров.

*     *     *

Ну и «на посошок» — патетическая кода.

Признаюсь, мне всегда нравится слушать Владимира Урина. С момента его появления на посту директора Большого театра регулярно появляются интервью, в которых всякий раз за правильными словами ясно видится светлое будущее. В предпремьерном репортаже о новой «Иоланте» на вопрос о театральных режиссерах, приглашаемых в Большой на постановки опер, директор Большого ответил убедительнейшим образом: даем возможность проявить талант театральным режиссерам, способным ставить оперу. А теперь обозреваем реалии недавних премьер Исторической сцены Большого театра, также известной как главная сцена страны. Тоскливой кометой мелькнувшая в репертуаре престарелая и вздорная «Пиковая дама» Льва Додина. Возмутительно скучная «Кармен» Алексея Бородина. С тех пор, как в Новой Опере извели «Иоланту с шарами», а с Новой сцены Большого театра тихонько сняли «Фанерную Иоланту», душа моя истомилась-исстрадалась по этому произведению. Изо всех сил прячась в воображаемом скафандре от тревожных слухов, я ждал от постановки Сергея Женовача если не откровения, то хотя бы маленького — мааааленького такого — но настоящего режиссерского чуда. И что? Вновь разочарование и обманутые ожидания. А так хотелось праздника — чтобы, как не раз говорилось, прекрасное исполнение пребывало в гармонии с постановкой, а не звучало вопреки ей.

PS: так получилось, что по этой премьере мной был написан ещё один материал.

Похожие темы

«Иоланта» в Большом: прозрение откладывается

Так получилось, что к юбилейному году Петра Ильича Чайковского его последняя опера «Иоланта» пропала из репертуара главных оперных театров Москвы. Большой театр планировал заменить иллюстративный спектакль Георгия Ансимова эклектичным дуплетом из «Иоланты» и «Мавры» Стравинского, но

Дневная «Иоланта» (Большой театр 31.10.2015)

Чуть было не пропустил я премьеру «Иоланты» в Большом, но в последний момент всё сложилось наилучшим образом, и я даже два состава успел послушать в последний день премьерной серии спектаклей. Впечатления яркие, правда

Премьера «Кармен» в Большом театре России

Премьера — всегда ожидания и волнения. На этот раз особенно сильные, ведь повод обязывает. «Кармен» в Большом театре — звучит не репортажной прозой, а восторженной поэзией под бравурную музыку

Щелкунчик. Опера. Премьера.

Жанр постановки Аллы Сигаловой я бы определил как макси-утренник — самый естественный и, наверное, лучший вариант для обеспечения зрелищем детей дошкольного и младшего школьного возраста.