«Медея» Керубини – московская премьера (МАМТ 14-15.05.2015)

Больше фотографий

«Медея» Керубини — не очень частый гость на оперных сценах мира, а у нас, в России, просто «редкость наиредчайшая». Поэтому, когда Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко анонсировал постановку этой оперы, билеты на премьерные спектакли были куплены сразу же, как только появились в продаже. Хочется поделиться с вами своими субъективными впечатлениями об этих спектаклях.

Действие оперы перенесено в какое-то «почти наше» время. Грешен, но я считаю перенесение сюжета в другое время наименее тяжким грехом современных режиссеров. Ведь недаром один из великих писателей, задавшись вопросом «почему творения Гомера, Шекспира, Сервантеса до сих пор современны?» сам же на него ответил: «потому что людская натура изменяется очень медленно». Конфликты, возникавшие среди людей 2 тысячи лет назад мало чем отличаются от современных. И не надо быть провидцем, чтобы предсказать, что они же будут продолжать возникать и много лет спустя после нас. Изменится только антураж. Это в жизни. Но, изменив антураж в спектакле, можно многое изменить. Одев героев в современные одежды, как мне кажется, Александр Титель сделал из Мифа бытовую драму. И все его «детали и намеки», которые можно было бы трактовать в «философском смысле», стали всего лишь питьем воды, чисткой кукурузы и т. д. Конечно, это понизило градус накала действия, но позволило насытить, насколько это возможно, в довольно статичной по сюжету опере, спектакль движением. Взаимодействия героев довольно внятно прорисованы. И это, по нынешним временам, уже немало. Каких то новшеств и откровений я для себя не отметил.

«Изобразительный ряд» постановки довольно однообразен. Во всех трех действиях сцена загромождена тетраподами (такие бетонные «противотанковые ежи»). Образ сам по себе достаточно интересный и выразительный, в котором человек с фантазией нарисует себе и берег моря, и стену, борющуюся с напором волн и препятствующую разрушению берега, да и мало ли что еще… Но очень уж эти каменюки штамповано однообразны. Должен отметить работу художника по свету Евгения Виноградова. Именно свет (подсветка) делают эти камни визуально «удобоваримыми», то окутывая их дымкой, то придавая им желтоватые теплые или прохладно голубые оттенки, разъединяя гряду камней на разные планы.

На фоне этого и разворачивается действие оперы.

Увертюра прозвучала, на мой слух, довольно необычно. Медленные ее части были исполнены замедленно, а быстрые приняли характер вихревых. Но я не почувствовал от всего этого «дробления» музыки. Смысл сыгранного был отчетливо читаем. Тем более, что у оркестра не было «каши во рту», нередко случающейся при таких темпах. А вот то, что зазвучало после увертюры, меня несколько озадачило. Сделать начало первого действия «приджазованным», придав ему характер легкой беззаботности и «развлекательности», прихлопнув все это потом оркестровым «накатом», ознаменовав вторжение в действие Медеи, пусть и не личным присутствием, вполне объяснимо с точки зрения зрелищности постановки, но объяснимо ли с точки зрения целостности музыкальной канвы оперы — не знаю. Звучит это красиво, но уместно ли? Мне лично это не очень нравится.

Впрочем, вторжение в музыкальную структуру произведения становится едва ли не фирменным знаком театра если вспомнить предыдущую премьеру — «Хованщину» с прозвучавшим в ней дудуком. В целом же, оркестр играл вполне слаженно и уверенно, по-моему, хорошо справившись со своей ролью. А дирижер Феликс Коробов был оба вечера очень эмоционален и артистичен.

Конфликт оперы строится на отношениях Медеи и Ясона. С них и начну. Не буду писать отдельно о каждом из этих исполнителей. Все они довольно успешно справились со своими вокальными партиями и это надо признать большой удачей спектаклей. Хочу написать несколько о другом. В первый день пели Хибла Герзмава и Нажмиддин Мавлянов, во второй — Наталья Мурадымова и Николай Ерохин. Интересные сочетания голосов. Голос Герзмавы довольно теплый с красивыми грудными центральным и низким регистрами. Голос Мавлянова — теноровый на всем протяжении, «электрический», буквально расцветающий на высоких нотах на форте. Голос Мурадымовой жестковатый и резковатый, особенно на верхних нотах, которые, на мой слух она поет несколько пронзительно открыто (что, впрочем, вполне приемлемо в этой партии, исходя из ее трактовки). Ерохин же обладает сильным, но довольно мягким по звучанию тенором с баритональной серединой. И от этого вокального противостояния «мягкого — жесткого», несмотря на единство мизансцен, сценического рисунка ролей, на единство текста в конце концов, мне послышалось, что конфликты разные.

Герзмава мне не увиделась упертой мстительницей. Она появляется, чтобы попытаться вернуть Ясона. Мне показалось, что она постоянно пытается приблизиться к Ясону, но натыкается на его отпор, на жесткий стержень внутри него. Он принял решение и не отступит от него, несмотря на то, что речи Медеи его трогают, задевают за живое. И Медея, поняв это, совершает то, что совершает, решив: «А пропади все пропадом, как же я от всего этого устала. Хочу на небо от этих чертовых людей».

Медея Мурадымовой решила все изначально. Она появляется чтобы мстить. И колебания Ясона, звучащие в голосе Ерохина, ее только разжигают. Она идет к этой цели жестко и непоколебимо и осуществляет задуманное. «Как же я устала от этих чертовых людей… Поделом им».

В спектакле 17-го мая участвовали Герзмава и Ерохин. Жаль, что я на него не мог попасть. Интересно, как вокально выстроились взаимоотношения главных героев в нем?

Роль Главки, невесты Ясона, исполняли Дарья Терехова и Евгения Афанасьева. Образ, в общем, «розовой героини» (в приличном смысле этого словосочетания), думаю, не представил трудности для обеих певиц. А вот с вокальными трудностями увереннее и свободнее справилась, как мне услышалось, Терехова.

Креонта пели Феликс Кудрявцев, в голосе которого, что весьма необычно для баса, довольно много «тенорового металла» и Роман Улыбин. Образ, созданный Улыбиным, мне показался более четко очерченным. Если бы не одно «но». Высокие ноты были в его исполнении только «протоколом о намерениях». Конечно, и в исполнении Кудрявцева они не прозвучали феерично, но они были.

Порадовала Нерис в исполнении Ксении Дудниковой, прозвучавшей уверенно и красиво, с настоящими меццо-сопрановыми низами. Да и в исполнении роли не было той суетливости, которая присутствовала в поведении Нерис — Натальи Владимирской, певшей на следующий день. Голос ее прозвучал несколько «легковесно» в сравнении с Дудниковой.

Остальные немногочисленные исполнители не портили картину и этого было вполне достаточно, настолько невелики их партии.

Звучание хора мне понравилось. Взвешенное, без излишней ажитации в трагических моментах.

Возможно я ошибаюсь, но вот такими мне показались два премьерных спектакля. Надеюсь, что. судя по сценографии и несмотря на список на двух листах работавших над спектаклем, он не стал очень финансово затратным для театра. Хотел бы ошибиться, но, по-моему, этот спектакль не ждет длительная интенсивная жизнь на подмостках. Скорее всего, он быстро перейдет в разряд «примадонских бенефисов» и будет исполняться пару раз в сезон. Впрочем, возможно, небольшая занятость Мурадымовой в крупных партиях, и участит его появление на афише. И дело тут, на мой взгляд, не в том, что название, как сейчас говорят, не раскручено. И не в том, что в этой опере нет всем известных арий, хотя и много довольно прихотливых красивых мелодий. Дело в другом. Русский человек, как мне кажется, ходит на оперу главным образом сопереживать, сочувствовать… соболезновать, если хотите. А как сочувствовать героине оперы, убившей своих детей? Как бы ни сложились жизненные обстоятельства, что бы ни произошло с тобой, но убить детей, просто детей, это уже за гранью добра и зла. И такая героиня не вызывает со-чувствия. Будь это миф или просто бытовая драма.

Можно ходить на этот спектакль восхищаться вокалом, но нельзя ходить на этот спектакль сопереживать. Не заставили меня сопереживать Медее ни Каллас, ни Шаш, ни Борх, ни Оливеро, ни Генчер, ни Джонс. Не заставили и Герзмава с Мурадымовой. Слушать с замиранием их пение, наслаждаться их вокалом — да. Сопереживать — почему-то нет. И в этом, как мне кажется, главная проблема этой оперы. Не в отсутствии исполнителей, а в отсутствии простого человеческого сочувствия зрителей главной героине. А такие спектакли долго не живут… Или я просто недостаточно чуток, что тоже вполне может быть.

Фото: Федор Борисович

Похожие темы

«Медея» – впечатления премьеры (МАМТ 14–17.05.2015)

Премьера «Медеи» в МАМТ 14 мая 2015 года произвела на меня ошеломляющее впечатление. И в данном случае, я поймал себя на мысли, что совершенно неважно, сколько я записей оперы уже послушал,

Между Летой и Стиксом

Нравоучительные заметки, вдохновленные московской премьерой «Медеи». Как-то очень быстро проскочила премьерная серия в МАМТ. Мы увидели два прекрасных состава, причём, каждый прекрасен по-своему.

Хованщина (МАМТ 21.02.2015)

Я, к сожалению, не очень молод. Но и, к счастью, не очень молод. Поэтому неоднократно видел замечательную «Хованщину» в постановке Баратова с декорациями Федоровского в Кировском и Большом театрах и, как-то, даже в Кишиневе во время гастролей там Большого театра.