«Волшебная флейта» – объединение кланов

Автор: Федор Борисович • 13 июня 2015 • 20:04

Дата: 05.06.2015

Место: Новая Опера

Состав:

Памина – Екатерина Ростова
Тамино – Томас Баум
Зарастро – Александр Безруков
Папагено – Иван Рак
Царица Ночи – Ирина Хрулёва
Папагена – Александра Скосырева
Три дамы – Евгения Полуэктова, Анастасия Глебова, Анна Куприянова
Моностатос – Павел Пожидаев
Мальчики-гении – Павел Смолко, Бра Галицкий, Аня Федорова, Василиса Серова, Татьяна Венцкович
Девочка-свирель – Лиза Трубникова
Дирижер – Илья Вашерук
Режиссер – Наталия Анастасьева-Лайнер
Драматург – Екатерина Поспелова
Художник – Этель Иошпа

Камерный оркестр «Инструментальная капелла» Московской областной филармонии

Детская «Волшебная флейта» в Новой Опере

Об уникальном подвижническом образовательном проекте «Институт театра» я узнал после концерта «Час Моцарта» в КЗ ММДМ, на котором студенты АХИ исполняли произведения композитора. Авторы идеи — режиссер Наталия Анастасьева-Лайнер, дирижер Илья Вашерук и драматург Екатерина Поспелова — собрали группу детей из средних классов общеобразовательных школ. Цель — научить детей не только слушать, но и понимать оперу. При простой формулировке задача сложна — вот уж точно — не по-детски.

Тем более, в качестве итоговой работы, участниками которой дети стали наряду с солистами — студентами АХИ им. В. С. Попова, была выбрана постановка «Волшебной флейты». Оперы, в которой видимых и подводных камней достаточно, чтобы озадачить и посадить в лужу сколь угодно опытный коллектив маститых профессионалов. Да еще постановщики взялись за самый сложный вариант: не сюсюкать, не заигрывать — с одной стороны, а с другой — не пытаться учить методом выбрасывания из лодки, усадив детей один на один с трехчасовым немецкоязычным зингшпилем. Следование в таком узком и зыбком фарватере потребовало некоторое количество дополнительных энергичных движений, лучше всего иллюстрируемых монтажными листами постановки:

Концепция произведения, которое лишь далекие от оперы люди полагают детским, приведена в удобоваримый вид — возможно, самый доступный из всех, что мне доводилось наблюдать. Герои поделены на кланы, представленные четырьмя порталами разных цветов:

Мрак
Подвиг
Любовь
Свет

Герой Тамино (Подвиг) отправляется на поиски Памины (Любовь), но околдованный Царицей ночи (Мрак) он используется ей для борьбы с Зарастро (Свет). Рождение Мечты — нарядного воздушного шара — происходит на глазах зрителей. Воздушный шар раскрашен в цвета всех кланов Есть даже хронологическая привязка: ведущий рассказывает, что такие шары — изобретение братьев Монгольфье, современников Моцарта. Так, уже на этапе сборов Тамино и Папагено в дорогу, на сцене воплощается главная мысль: осуществить мечту можно только сообща. Посланцы мечты — мальчики-гении, помогающие героям разобраться в себе. В финале кланы объединяются, а эмоциональная точка спектакля — трогательное примирение Зарастро с Царицей ночи, по закону сказочного финала составляющих третью свадебную пару.

Диалоги написаны по-русски, современным языком, но с сохранением отношений героев и канвы событий. Для разъяснения сюжетных ходов, которые все-таки могут оказаться неочевидными для детей, в спектакль введен рассказчик. Центральным персонажем стал Папагено — самый земной из героев оперы, напоминающий заводилу в детской компании. Хвастливый, хулиганистый, но искренний, добрый, умеющий говорить о важном понятными детям словами и обладающий достаточной внутренней силой, чтобы увлечь за собой все действие.

Если «Волшебная флейта» в чем-то и благоволит учебному процессу — так это в постижении языка символов. Здесь тоже игра по-честному. Кто в детстве не придумывал тайны? Наверное, у каждого в школьные годы была своя Швамбрания. А значит, нет смысла тщательно обходить тот факт, что авторы музыки и либретто были членами тайного общества — с развитой системой обрядов. Тогда на уровне детского понимания становится доступным посвящение и проверка Тамино. Надо было видеть лица детей в драматический момент встречи Тамино и Памины во время испытания — зал был переполнен сочувствием и переживанием!

Вообще дети были не только участниками постановки, но и главными зрителями (и слушателями). Причем, всех возрастов! Не припомню, чтобы в фойе Новой Оперы стояли детские коляски. Мне доводится бывать на дневных оперных спектаклях, считающихся «детскими», и общий их недостаток — «бытовой» шум в зале — дети спрашивают то, что недопоняли, взрослые — объясняют. Возможно, дело в резкой границе между детьми в зале и взрослыми на сцене. На этой «Волшебной флейте» границы не было физически — в оркестровой яме располагался не только камерный оркестр, но и часть зрителей. Край сцены скрадывался — на нем сидели участники спектакля. В результате шум в зале стал функциональной частью действия на сцене — дети выражали эмоции тогда, когда это требовалось и замирали в моменты, требующие внимания. В зале приветствовалось фотографирование (без вспышки) и подпевание (русские тексты рефренов с указанием мест вступления были заранее опубликованы в сети).

Два жреца, хранителя традиций, стали антигероями, на протяжении всего действия пытавшимися задушить прекрасные порывы участников спектакля. Они безапелляционно вклинивались в происходящее, требуя, чтобы все было согласно инструкции, без опасных экспериментов и с соблюдением техники безопасности. Милая сатира на ревнителей классического оперного стиля, к которым, к слову, относится и автор этих строк. Как стороннику умеренности режиссерских фантазий, выше всего в опере ставящего волю музыки и композитора, мне приятно, что край сцены в спектакле был отмечен «тревожной» полосатой лентой — символ того, что без традиций (своего рода «техники безопасности») все-таки нельзя. А как лояльного к экспериментам слушателя меня порадовало, что волшебство оперы растопило черствые сердца чиновников, и к концу спектакля они, забыв об инструкциях и параграфах, вовсю переживали за героев.

Исполнители — студенты Академии хорового искусства им. В. С. Попова — были уже знакомы мне по концерту «Час Моцарта», где они исполняли фрагменты партий из «Волшебной флейты». По-настоящему главным героем — «весь вечер на арене» — стал Иван Рак, спевший и сыгравший Папагено, наделенного отчетливой харизмой. Теплым, лучистым голосом исполнила партию Памины Екатерина Ростова — яркая, эмоциональная и безупречно органичная на сцене. Ирина Хрулёва достойно представила импозантный образ Царицы ночи. Настоящим праздником для ценителей оперных голосов стало исполнение Зарастро молодым басом Александром Безруковым.

Зарастро - Александр Безруков, Памина - Екатерина Ростова

Неизбывная оперная проблема поиска тенора на главную партию была удачно решена приглашением Томаса Баума, поющего Тамино на Малой сцене Московского академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. В результате слушатели получили Тамино, у которого весьма сложная партия уверенно впета. Не впервые участвуя в студенческих спектаклях Томас Баум на сцене становится своего рода камертоном профессионализма, помогающим выдерживать уровень — так было, например, и с недавней премьерой «Тайного брака» в МАМТ.

Наталия Анастасьева-Лайнер - режиссер, ведущая

Вспоминаю как в Камерном театре имени Б. А. Покровского за пару часов до студенческого спектакля «Легкое дыхание» Наталии Анастасьевой-Лайнер, по стечению обстоятельств мне довелось побывать в пультовой театра. Взглянув на мониторы, микшер с лампочками и выглянув в окошко, откуда, как на ладони, была видна сцена с уже расставленными декорациями, я позволил заметить, что вот оно, рабочее место помрежа. На что сотрудники театра ответили, что сегодня у них режиссер, который очень ответственно и скрупулезно относится ко всем деталям, поэтому сам будет рулить спектаклем. Стоит ли удивляться, что «центр управления» этой «Волшебной флейтой» был перенесен на сцену, и что в спектакле роли режиссера и рассказчика-ведущего были совмещены? Подобно тому, как солисты и музыканты подчиняются дирижеру, занятые в спектакле дети подчинялись режиссеру, «играющему тренеру», — иллюстрируя действие символами и слаженно формируя мизансцены. Остается добавить, что помимо непосредственного участия в действии, дети из класса «Института театра» своими руками создали все декорации к спектаклю.

Вопреки мнению скептиков, считающих оперу априори не детским форматом, спектакль, длившийся более двух часов, не стал испытанием для маленьких зрителей. Свойственные классицизму 20-минутные финалы каждого действия представляют испытание и для взрослых, но здесь дети в зале были явно разочарованы тем, что все так быстро закончилось — я слышал, как после второго действия девочка лет десяти не хотела уходить, настойчиво повторяя родителям, что после перерыва «будет еще».

Важную роль сыграло устранение еще одного барьера — языкового. Партии частично исполнялись на немецком языке, но часть номеров (с подачи все того же заводилы-Папагено) и, как упомянуто выше, все диалоги — звучали по-русски. А в какой-то момент различие языков исчезло — подобно тому, как под контрастным душем человек перестает чувствовать разницу между ледяной и горячей водой. Музыка и герои будто заговорили на особом универсальном языке оперы, не требующем перевода и разъяснений. Появление этой ауры оперного языка — наверное, главная победа постановщиков и участников спектакля.