Год назад, заняв кресло руководителя оперной труппы Михайловского театра, Василий Бархатов высказал предложение: хорошо бы каждый год ставить «Евгения Онегина». И ведь правда — не успела публика перевести дух после постановки Жолдака, как Бархатов представил свою версию оперы Чайковского.
Для меня это уникальный московский аттракцион — черняковский Онегин с Василием Ладюком в титульной партии. Про особенности постановки все давно рассказано, и, к моей радости, привыкание не наступает — личный вкус каждый раз отторгает постмодернистские упражнения Чернякова на клеточном уровне. Но цимес в том, что Василий Ладюк создает черняковского (sic!) героя в гармонии с тканью спектакля. Так, что невозможно смотреть на его игру без огромных мурашек восторга.
Одного актерствования было бы недостаточно — ведь это опера, и вторая половина удовольствия — совершенное исполнение партии. Полетность голоса удивительна — в сцене объяснения (третья картина) Онегин поет не в зал, а в сторону кулис, при этом нисколько не теряя в звучности. В финале Василий отдает такой заряд энергии, что парализует зал. Публика внимает происходящему на сцене самозабвенно, полностью отключившись от внешнего мира и с открытым ртом — часто буквально, а не фигурально. Так совершается одно из чудес, на которые способно искусство музыкального театра.
Да простят меня артисты спектакля, при покупке билетов на этот аттракцион я даже не смотрю кто поет остальные партии. Но здесь повезло с Ольгой — ее пела Светлана Шилова, к моему удовольствию всегда играющая предписанную Черняковым стервозу с присущей певице культурой — без маниакальной агрессивности (Черняковым же предписанной и практикуемой другими Ольгами). Хороший Гремин получился у Александра Науменко.
