Несмотря на явное главенство в афишах имени Ильдара Абдразакова, концерт не был сольным. Оба других исполнителя, — Василий Ладюк из «Новой Оперы» и солистка Молодежной оперной программы Большого театра Кристина Мхитарян, — помимо участия в ансамблях спели по два сольных номера. Но, согласно регламенту, начнем с главного героя.
Приглашение Ильдара Абразакова в Москву совпало с двумя вехами в его творческой биографии. Во-первых, певец выпустил альбом «Властители» («The Power Players») с записями арий из русских опер. Во-вторых, впервые спел титульную партию в постановке «Князя Игоря» в Метрополитен опера — одну из главных партий русского репертуара и вторую большую русскую партию в своей карьере, после Досифея в Мариинском театре. Тем не менее, вопреки ожиданиям многих, программа концерта была полностью составлена из более традиционного для певца репертуара: первое отделение — Верди, второе — Моцарт и Россини.
Первый вокальный номер концерта, арию Банко «Studia il passo… Come dal ciel precipita», и по невысокой сложности материала, и по впечатлению, скорее, можно считать «пристрелочным». Голос певца до конца арии не смог найти баланс с оркестром — концы фраз «mannunciano sventura» и «e il mio pensiero ingombrano» пропадали. По-вердиевски мощно пробила оркестр лишь кульминация.
Вторая вердиевская ария в исполнении Ильдара Абдразакова, — развернутый и, пожалуй, самый яркий номер из оперы «Эрнани», — каватина Де Сильвы «Che mai vegg’io!.. Infelice!» прозвучала увереннее, и ее, наверное, можно считать ключом к интерпретации певцом вердиевских образов.
В интервью во время трансляции «Князя Игоря» Ильдар Абдразаков отметил, что с начала карьеры в конце 90-х и до недавнего времени не исполнял русские басовые партии из-за неготовности голоса. Возможно, певец имел в виду именно отсутствие в своем арсенале увесистых крайних нижних нот, часто встречающихся в кульминациях басовых арий русского репертуара. Как бы то ни было, следует отметить не абсолютную ровность диапазона певца — звучность и фокусировка нижних нот заметно уступает середине и верху. При этом вызывает уважение знание певцом возможностей своего голоса и разборчивость в выборе репертуара.
Обладая исключительно подвижным басом-кантанте и тяготея к по-европейски аккуратному пению, Ильдар Абдразаков делает ставку не на пробивную мощь, а на точность интонирования и психологически достоверную передачу чувств при помощи широчайшей палитры оттенков голоса. Подспудная тревога предчувствия в речитативе Банко, гнев Де Сильвы, обращенный на двух предполагаемых соблазнителей невесты, горечь униженной гордости были переданы в высшей степени убедительно, а в полной решимости кабалетте «Infin che un brando vindice» певец усилил кульминацию ритмическим обыгрыванием предшествующей фразы.
В завершившем первое отделение большом дуэте с Родриго из оперы «Дон Карлос» Филипп I. I., представленный певцом, был отмечен впечатляющими динамическими контрастами между грозными форте и объемными мецца воче. Довольно быстро стало понятно, что оба исполнителя не намерены ограничиваться концертным исполнением — дуэт приобрел черты сценического действия, в котором Филипп то прохаживался за спиной Родриго с приличествующим монарху непроницаемым лицом, то вспыхивал гневом от дерзких речей визави.
Под стать Филиппу был Родриго в исполнении Василия Ладюка — солиста «Новой Оперы», не нуждающегося в представлении московским театралам. Не выступая в спектаклях в партиях драматического баритона, певец успешно поет на концертах номера для крепкого голоса — Эскамильо или, как в этот раз, Родриго. Отсутствие партии в сценическом репертуаре было заметно лишь по пюпитру с нотами, подглядывание в которые не помешало эмоциональной подаче образа. Чуть раньше в вердиевском отделении в исполнении Василия Ладюка прозвучала ария графа Станкара из оперы «Стиффелио» — идеально впетый раритет, уже несколько лет украшающий концертный репертуар певца. Пластичный и, одновременно, пробивной голос на длинном дыхании, уверенно звучащий на крайних нотах, не только помогли создать мужественные и благородные вердиевские образы, но и заставили публику в антракте говорить о сложившемся на сцене «двоевластии».
На фоне столь именитых и опытных певцов несколько потерялась Кристина Мхитарян, солистка Молодежной оперной программы Большого театра. В первом отделении она исполнила арию Джильды с несколькими заметными погрешностями интонирования на верхних нотах и неточными ходами наверх. Но главное замечание, пожалуй, — нечеткая дикция. В первой же фразе в имени предмета обожания была проглочена «d», а, например, во фразе «caro nome, tuo sara» трудно было понять, где закончилась фиоритура и пошло продолжение фразы.
Второе отделение было посвящено Моцарту и Россини, чьи произведения Ильдар Абдразаков успешно исполняет на самых знаменитых сценах мира с начала певческой карьеры по нынешний день. Именно в этом репертуаре, требующем не мощной, а изысканной подачи звука, певец лучше всего проявил качества, снискавшие ему мировое признание. Так, открывшая вокальную программу второго отделения ария Лепорелло продемонстрировала свободное пение почти, а капелла на длинных легато, чистое интонирование в скороговорке. Чувство юмора, пожалуй, не менее обязательное для этой арии, чем пресловутый моцартовский стиль, проявилось в нежелании певца подавать историю Лепорелло как чисто концертный номер — в качестве всесторонне демонстрируемого списка красавиц выступила программка концерта. Легато последовавшей канцонетты Дон Жуана были исполнены любовного томления на нежнейшем пиано.
Памину Кристины Мхитарян преследовали те же проблемы, что и ее Джильду в вердиевском отделении — неточное интонирование верхних нот и дефицит согласных. Пожалуй, певицу отчасти реабилитировал лишь дуэттино Церлины и Дон Жуана. Из-за появления на сцене весьма недовольного происходящим Мазетто Василия Ладюка, дуэттино запомнился, скорее, как терцет — каждый из трех исполнителей внес весомый вклад в разыгранную перед залом мини-сценку из оперы. В финале номера импровизированный актерский терцет внезапно перешел в квартет — маэстро Мастранджело с последними нотами проворно покинул пульт и под взрыв аплодисментов стремительно увлек Церлину со сцены. Впрочем, оставшись вдвоем соперники не растерялись — переглянулись, пожали плечами и… пошли кланяться.
Вообще, Фабио Мастранджело не давал забыть, что даже в симфонических номерах один актер на сцене есть. Во многом именно благодаря его фирменной живости и непосредственности концерт из формального исполнения номеров перерос в щедрое на эмоции музыкальное действо. Правда, вверенный Мастранджело оркестр «Новой Оперы» не всегда звучал так, как хотелось бы. Если традиционно бодрые темпы маэстро в этот раз находились в пределах разумного, то громкость оркестра часто была избыточной, мешая слушать певцов или даже полностью их перекрывая. В нескольких номерах «торчала» одна из валторн — настолько заметно, что не упомянуть об этом было бы несправедливо даже в рецензии, ориентированной, в первую очередь, на вокальные впечатления.
В относительно скромной россиниевской части второго отделения в блестящем исполнении Василия Ладюка прозвучала каватина Фигаро, ставшая де факто главным гвоздем концерта. Единственным номером, после которого публика проигнорировала желание Святослава Бэлзы продолжать программу и несмолкающей овацией повторно вызвала Фигаро на сцену. Не отрицая роль беспроигрышности номера, не могу не отметить, что Василий Ладюк в партии Фигаро давно завоевал любовь московской публики сочетанием свойственного певцу заразительного куража и высокой исполнительской культуры, прежде всего выражающейся в соблюдении чувства меры и ограждающей образ от «жирной» игры и буффонадных излишеств.
В исполнении Ильдара Абдразакова ответом на удачный выпад Фигаро стала не менее знаменитая ария Дона Базилио о клевете, прозвучавшая весьма сдержанно, но необыкновенно свежо. Вместо изобразительного громогласия, поражающего жертву, певец предложил набор артистичных пиано, обрисовывающих героя как изощренного в своем умении хитреца. На этом завершилась официальная часть мероприятия.
Настойчивость публики дважды была вознаграждена бисами. Первыми прозвучали шлягерные куплеты Мефистофеля, неожиданно дав пищу для полемических рассуждений. Дело в том, что во время концерта Святослав Бэлза назвал Ильдара Абдразакова продолжателем шаляпинских традиций. С этим особенно трудно согласиться, напрямую сопоставляя с услышанным известное с детства хрестоматийное исполнение «На земле весь род людской». Шаляпин — ярко выраженный актер-певец, у которого вокальная изобразительность, зачастую, доходит до гротеска. Ильдар Абдразаков — столь же яркий певец-актер, у которого стилистическая точность превалирует над эмоциями, полностью подчиняя их. Продолжателями шаляпинских традиций справедливо считать, например, Марка Рейзена или Евгения Нестеренко. Что касается непосредственного сравнения Шаляпина и Абдразакова, то можно сказать, что певцов объединяет лишь тип голоса.
В продолжение мысли вторым бисом был заготовлен настоящий подарок, также известный в исполнении Федора Шаляпина — Каватина Алеко. Шедевр юного Рахманинова любим басами, но запоминающихся исполнений в живых концертах немного. Причина в сложной мелодии, то вспыхивающей красивым ходом, то неуловимо мерцающей и почти превращающейся в речитатив. Ильдар Абдразаков не только полностью раскрыл мелодический рисунок арии, но и эффектно подал самые пронзительные места тонким чеканно четким пиано. Трудно представить более достойное завершение концерта со столь обязывающим названием.
Мероприятие в целом оставило отчетливое ощущение уже упомянутого своеобразного «двоевластия» на сцене, когда два певца продемонстрировали очень разные, но одинаково яркие и в равной степени притягательные для публики таланты. Безусловно, «Новая Опера» создала интригу, не просто пригласив всемирно известного певца, но анонсировав на своей сцене серию концертов «Звезды мировой оперы» и сразу поставив высокую планку представительности и уровня исполнения. Пусть даже перспективные планы пока не раскрываются, главное — что продолжение следует.
Материал опубликован на сайте OperaNews.Ru
Автор фото: Даниил Кочетков
Добавить комментарий