Если вы — простой оперный маньяк, чьи дети уже давно не верят в сказки, главное — сразу свыкнуться с мыслью, что «Золушка» в Новой Опере ставилась не для вас. При том, что эта опера Россини — произведение, во многом, эстетское, целевая аудитория спектакля — та, что часто называется «самой требовательной» — дети. Конечно, возрастная рекомендация «6+» явно занижена, поскольку вечерний трехчасовой спектакль с одним антрактом — явно не детское мероприятие. Да еще на итальянском языке с субтитрами, которые и взрослые-то без сноровки читать не умеют. Но, несмотря на все препятствия, зал каждый раз примерно на треть заполняется детьми, многим из которых не исполнилось даже рекомендованное количество лет.
Соответственно, засады две. Первая — шумят дети. Тот, кто учился в школе, помнит, что академический час кажется вечностью, высидеть которую спокойно и молча — выше детских сил. В драматических театрах проще, там режиссер — владыка, и можно по ходу действия встраивать естественные разрядки. С раннего детства помню:
— Куда побежал
Спартак МишулинКарлсон? Тудааа?
— Нееет!
— Тудааа?!
— Нееет!!!
В опере без ущерба для ткани произведения такое не пройдет. Не получив выход энергии дети проявляют беспокойство: ерзают, забираются в кресла с ногами, укладываются на родителей и, конечно, общаются: «А кто этот злой? А где принц? А почему фея — дядя? Хочу шоколадку!»
Вторая засада значительно серьезнее — шумят родители. Они охотно начинают рассказывать ребенку сюжет (увы, даже с детской народной «Золушкой» из моего детства сегодня не все дети знакомы). Пытаются объяснить почему у феи растет борода, да и злая мачеха — явный дядя. И хорошо если родители сами догадались прочесть либретто — нередко бывает, что общение родителей с детьми в процессе спектакля носит характер взаимного обогащения знаниями. И если дети чаще поддаются увещеванию на театральном языке: «ш-ш-ш-ш!», то родители, исполняющие роль наседки, — как правило, — нет.
Таким образом, если вы пришли послушать оперу, необходимо, чтобы вам повезло с соседями. Честно скажу: мне везет через раз. Вчера, например — повезло. Ближайшие соседи, вне зависимости от возраста, были образцами оперных слушателей — передо мной мама сразу озвучила сыну правила поведения в опере, и тот за три часа не издал ни звука. Хотя сидевшая на другом краю ряда девочка строила догадки так экспрессивно, что слышно было, наверное, даже на сцене.
Тот, кто берется за оперные спектакли, рассчитанные на самых маленьких, должны быть настоящими подвижниками, обожающими и понимающими детей. Обладая этими, казалось бы, нехитрыми, но по факту — редчайшими талантами, детские спектакли можно ставить даже по недетским произведениям. Яркие примеры — работы питерского театра «Зазеркалье», фактически «театра одного режиссера» — Александра Петрова. Не только «Золушка», но и «Волшебная флейта» (которую многие, вопреки здравому смыслу, считают детским произведением) в «Зазеркалье» поставлены по-настоящему захватывающе, в чем Москва могла убедиться в начале прошлого сезона, когда театр гастролировал на Новой сцене Большого.
В Москве детских оперных спектаклей не так много, и созданная Виктором Герасименко «Золушка» занимает среди них почетное место. Главное отличие постановки — обильное использование проекционной компьютерной графики. Спектакль динамичный, декорации и костюмы — яркие и причудливые. Созданные режиссером образы — по-сказочному гротескны. Мир на сцене непрерывно трансформируется, что, конечно, удерживает внимание детей, избалованных красочными компьютерными картинками современных фильмов. В первых рядах наблюдается выраженный «эффект iMax» — специфическое ощущение включенности в действие, когда экран выходит за пределы области видимости. Поэтому совет: если вы плохо переносите кинотеатры — возьмите билет подальше.
Не знаю, как насчет «самой требовательной», но, несомненно, детская аудитория — самая благодарная. Все «Золушки» в Новой Опере завершаются овацией, в которой особенно ценна непосредственность реакции аудитории. Вчерашний спектакль не был исключением. Тем более, что и с точки зрения меломана исполнение было очень достойным.
Титульную роль Золушки (по либретто — Анджелины) по замене, вместо Виктории Яровой, исполнила Вера Егорова, которую я в прошлом сезоне слышал в этой партии дважды: один раз (очень удачно) в спектакле Зазеркалья и один раз (чуть менее удачно) — в Новой Опере. В этот раз исполнение было отличным — с ровным звуком, аккуратными мелкими нотками в арии и задумчиво-нежными интонациями в канцоне про «жил да был один король».
Георгий Фараджев, спевший знаковую партию Принца Рамиро, по-моему, вообще один из лучших теноров Новой Оперы — что, к слову, подтвердилось его недавним выходом в главной роли премьерной серии «Ромео и Джульетты». Лирический голос, как нельзя лучше подходящий тембром к россиниевскому репертуару, пластичен, подвижен, бесконечен на легато и насыщен обертонами. Форте были чуть громче возможностей голоса — в арии слышалась легкая тремоляция. А так Рамиро был сладкозвучен и элегантен — настоящий принц!
По сложности партий к главным героям вплотную примыкает их окружение. Прежде всего — отчим Маньифико (арсенал — каватина и огромная концертная ария с зубодробительной скороговоркой), выразительно исполненный Владимиром Кудашевым, у которого этот весьма неприятный тип получается неуловимо обаятельным.
Не отстает по сложности партия камергера Дандини (каватина также является популярным концертным номером у баритонов) — Илья Кузьмин производит в этой роли неизгладимое впечатление — подвижность голоса и культура пения сочетаются с уморительным образом беспримерного прохиндея.
Помимо совершенно угарного секстета в финале, мне больше всего понравился неизменно пользующийся популярностью у публики дуэт Дандини и Маньифико, в котором Дандини раскрывает тайну переодевания. Вернее будет сказать — не дуэт, а терцет, поскольку между репликами героев звучали обворожительные пассажи флейты — одно из фирменных блюд Россини.
Многочисленные крики «браво!» заслужила парочка сестер-злодеек. Клоринда и Тисба в исполнении Елены Митраковой и Татьяны Смирновой были неподражаемы — два ярких буффонных характера, и, будь я принцем, — не знал от кого из них надо убегать в первую очередь.
В роли Алидоро мне почему-то всегда хочется слышать огромный бас. Чтобы при явлении в образе странника был сдержанно лирический звук, а к финалу грянул гром. Артем Гарнов был вполне убедителен, хоть и не громогласен — да и ни к чему это, ведь «голос с неба» по задумке создателей спектакля, звучит из динамиков и все равно производит необходимый эффект.
Оркестр у Дмитрия Волосникова местами звучал громковато. Да, знаю — любители оперы в этом смысле жалуются даже на рояль. Но продвинутые любители оперы знают, что громкость, заставлявшая, порой, голоса отчаянно барахтаться, чтобы не утонуть в оркестре, — неизбежная плата за драйв, который, конечно же, был одной из важных составляющих удач спектакля.
Добавить комментарий