Честно говоря, 17 марта у меня были билеты в четыре разных места. Но на самом деле я давно сделал свой выбор в пользу «Лоэнгрина» в Новой опере. И в итоге не пожалел об этом.
Спектакль я смотрел уже четвертый раз, и мне показалось, что на постановка стала жестче, может быть, я раньше не замечал кое-каких деталей, знаете, когда такую махину, как «Лоэнгрин» впервые слушаешь, трудно всё сразу уловить. Но ведь после этого я еще два раза слушал, и вот тут уже вряд ли бы что-то важное пропустил… Ну, может, я только с четвертого раза понял задумку режиссера, но, скорее всего, в тех спектаклях, которые я видел, основная идея была несколько смягчена… Зато теперь она проступила со всей ясностью и, я бы даже сказал, беспощадностью.
Дело в том, что образ Лоэнгрина трактуется достаточно жестко, и если предыдущие просмотры, как мне казалось, еще оставляли место для различной интерпретации действий главного героя, то на этот раз никаких иллюзий даже не возникло. Потому что он предстал типичным политиком средней руки, прибывшим прямиком из нашего времени (точнее, начала 2000-х годов) — самоуверенным, бессовестным и беспринципным с достаточно дешевыми популистскими замашками. Ему совершенно все равно, виновна Эльза в убийстве брата или нет, в ее защите он видит лишь способ получить в свое полное распоряжение Брабандт. Это, конечно, и в предыдущих спектаклях просматривалось, но все же, как мне показалось, в качестве тонкого намека.
Зато теперь Вениамин Егоров сыграл все это настолько выпукло, что иногда это было на грани гротеска: например, когда он характерными движениями «успокаивает» народ перед свадебной церемонией или когда зачитывает свой заключительный монолог с небольших листочков (не буду конкретизировать, кого из известных политиков он мне напомнил). За всеми его действиями просматривается смелый расчет (на грани авантюры) и трезвый цинизм.
Несмотря на это достаточно спорное решение характера главного героя, я поймал себя на мысли, что не нахожу явных расхождений с музыкальным материалом, видимо, потому, что эта широчайшая и глубочайшая махина под названием «музыка Вагнера» удивительно многогранна и многообразна. И еще: прислушайтесь — она ведь тоже весьма и весьма жесткая! И помимо сладостной мечты в ней всегда присутствует и жестокая действительность. И спектакль получился именно об огромном разрыве между тем, как должно быть, и тем, что есть на самом деле, ну, если еще банальнее сказать — между мечтами и действительностью, между сказкой и реальностью.
Дело в том, что и у Эльзы в этом спектакле явно нечиста совесть: похоже, брат ее погиб, причем, по ее вине, во всяком случае, она чувствует эту вину за гибель брата, возможно, косвенную. Поэтому она не может быть счастлива по определению, так как считает, что этого не заслужила. И после внушений Ортруды она сразу начинает подозревать, что светлый рыцарь ей послан в наказание за гибель брата. Кстати, если в предыдущих спектаклях в конце вместо ушедшего навсегда Лоэнгрина в образе воскресшего брата Эльзы появлялся маленький мальчик весь в белом и вся публика, конечно, умилялась, то на этот раз (я не знаю, может, так и было задумано изначально и так было раньше, например, в премьерных спектаклях этой постановки) брат Эльзы сильно вырос и пополнел. В зале сразу возникло некоторое оживление, ибо это, скорее, был не брат, а братан (или брателло) — молодой человек в самом расцвете сил весьма внушительной комплекции с мобильным телефоном начала 2000-х годов, сразу видно — весьма деловой, пиджак, правда, тоже белый, не бордовый. И Лоэнгрин оставил его вместо себя править Брабандтом, представив как своего преемника. Вот такое смещение акцентов в легендео светлом рыцаре на белом лебеде.
Кстати, я уже рассказывал раньше, что лебедя этот Лоэнгрин в кармане носит в виде мятой бумажки оригами. Честно скажу, что разочарования из-за такого смыслового поворота я, как ни странно, не испытал. Думаю, что это связано с очень высоким музыкальным уровнем спектакля и весьма убедительной игрой артистов. Во-первых, за пультом стоял сам Ян Латам-Кёниг, а уж кому как не ему знать, как надо Вагнера исполнять. В чем я уже неоднократно мог убедиться. Я не очень хорошо разбираюсь в симфонических тонкостях, но, по-моему, оркестр сыграл потрясающе. У меня было такое чувство, как будто сама земля подо мной медленно и величественно колышется в такт этой музыке, и из нее все время произрастают новые лейтмотивы в виде огромных сказочных быстро разветвляющихся деревьев, они переплетаются до бесконечности, уходят ветвями вверх — и это и есть сама жизнь. Дирижеру и оркестру — брависсимо!
Теперь о певцах. Я уже писал, что с большим интересом каждый раз слушаю в этой партии Вениамина Егорова. На фоне более чем убедительного актерского воплощения роли (мой любимый момент — когда он, нервничая из-за настойчивых расспросов Эльзы в брачную ночь, так естественно достает сигарету и пытается закурить, правда, зажигалки он на этот раз так и не нашел, видимо, в своем белом пиджаке под подушкой вместе с пистолетом оставил) он на этот раз спел Лоэнгрина очень дифференцированно, с массой нюансов, всё было предельно четко, выразительно с непередаваемой самоиронией. И голос Егорова мне тоже очень нравится: крепкий, плотный, собранный. А теперь он еще стал весьма эластичным. И певец его очень четко контролирует: звук становится то обволакивающим, то решительным, то загадочным. Весьма зрелая и очень интересная работа. Всегда вызывает у меня уважение, учитывая, что для исполнения этой партии необходима еще и стайерская выносливость. Браво!
К сожалению, я раньше не слышал Наталью Креслину. Когда она пела в Новой опере, я еще не ходил в этот театр. И вот теперь ее опять пригласили петь Эльзу, а я много о ней слышал и ждал встречи с нетерпением. Сначала мне показалось, что голос у нее звучит весьма неровно, есть провалы в звуке, особенно в среднем регистре, хотя некоторые верхние ноты сразу понравились своей сочностью и видно было, что есть и нижний регистр, тоже важный для этой партии, но сначала он тоже как-то глуховато звучал. Однако во втором действии певица распелась, зазвучала гораздо увереннее и свободнее, и я оценил вязкую «заливистость» этого голоса, его драматический стержень и, опять же, выносливость. Вот только с дикцией у певицы явные проблемы, согласные стали жертвами легато. Впрочем, я уже написал выше, что ей удалось создать очень интересный и яркий образ.
Признаюсь, что Евгений Ставинский в партии Генриха Птицелова мне нравится больше всех других исполнителей этой роли. По-моему, голос его просто идеально ложится на эту музыку. И в партии Короля Марка в «Тристане» я тоже от него в восторге был. На мой взгляд Вагнер у него здорово получается — очень солидно и весомо. Эмиссия идеальная, весь диапазон прозвучивается таким красивым тембром!
Еще раз убедился, что Тельрамунд — это одна из лучших ролей Андрея Бреуса. Тут тоже стопроцентное попадание в образ. К тому же, эту партию Бреус всегда с таким куражом поет, так эмоционально, его взрывной темперамент придает этому, казалось бы, совершенно отрицательному персонажу, исключительную яркость. Тембр тоже очень подходит, голос звучит гибко и интересно. Очень мне нравится и Анастасия Бибичева в партии Ортруды. У нее такой яркий, сочный и такой надежный верх. И абсолютно стабильный звук в сложных драматических местах — такой плотный, упругий. Единственно, мне показалось, что в своей финальной сцене певица все-таки слишком нажимала и немного форсировала звук, от чего он стал слишком резким. Впрочем, там страсти достигли апогея, и я просто не знаю, можно ли это спеть по-другому.
В общем, на «Лоэнгрине» я очередной раз не просто получил ни с чем не сравнимое удовольствие (пожалуй, это слово неточно передает мои ощущения), но и имел возможность и повод подумать об очень серьезных вещах, за что сердечно благодарю всех, кто участвовал в создании и исполнении этого спектакля. Спасибо!
Fedor Borisovich
Когда хорошо поют, то расхождения действия с музыкой становятся или незаметны или некритичны. Но все-таки деромантизация истории "прибавочными смыслами" действует отталкивающе. Мне даже не нужно лебедя и белых доспехов. Но пусть история о Лоэнгрине останется такой, какой написал ее Вагнер - я бы с удовольствием приходил на спектакль. А так - слишком бытово, чтобы небольшому любителю Вагнера (вроде меня) идти за этим в театр.