«Семён Котко» в исполнении ГАСК

Автор: Федор Борисович • 15 сентября 2014 • 21:09

Дата: 11.09.2014

Место: Большой театр, Новая сцена

Состав:

Семён Котко – Олег Долгов
Мать Семёна – Виктория Шиловская
Фрося, сестра Семёна – Ксения Дудникова
Ременюк – Руслан Розыев
Ткаченко – Андрей Антонов
Хивря – Людмила Кузнецова
Софья – Анастасия Привознова
Царев – Александр Алиев
Любка – Анна Пегова
Ивасенко, старик, Бандурист – Александр Маркеев
Микола, сын Ивасенко – Максим Сажин
Работник, он же помещик Клембовский – Евгений Либерман
Фон Вирхов – Кирилл Филин
Переводчик – Леонид Бомштейн
1-й старик – Петр Сафрошкин
2-й старик, Парень – Алексей Красовский
1-я баба – Людмила Курайтис
2-я баба – Елена Евсеева
3-я баба – Виктория Смольникова
1-й гайдамак – Сергей Топтыгин
2-й гайдамак – Владимир Потанский
1-й советник – Евгений Щербаков
2-й советник – Михаил Зыков
Старший немец – Владимир Сизов
Дирижер – Валерий Полянский

Концертное исполнение оперы «Семён Котко» (ГАСК на Новой сцене Большого театра, 11 сентября 2014)

Рассказ о концертном исполнении оперы Сергея Прокофьева «Семён Котко» написан для интернет-журнала ОпераНьюс.Ру

Появление в афише московских концертных площадок очередного проекта ГАСК – событие не только многообещающее, но и предсказуемое. в данном случае предсказуемость – со знаком «плюс». Многолетнее сотрудничество коллектива с одной и той же обоймой солистов, обеспечивающей, в целом, достойный уровень исполнения вокальных партий. Высокое качество музыкальной составляющей – аккуратная игра оркестра без волюнтаристских купюр и экстремальных интерпретаций. И, что особенно вкусно, – как правило, коллективом даются оперы, не дублирующие, а дополняющие репертуар театров Москвы. Все это в полной мере относится к прозвучавшей на Новой сцене Большого театра опере «Семён Котко».

В советское время опера много ставилась и была любима меломанами отнюдь не за идеологическую подоплеку сюжета, почерпнутого из повести Валентина Катаева. Сергей Прокофьев, известный презрением к торным путям в музыке, в поисках оригинального музыкального языка для своей новой оперы о новых людях обратился к украинскому фольклору. Он не только обогатил музыку симфоническими обработками народных мелодий, но и перенес из первоисточника живую речь деревенских жителей – прием, традиционный для литературы и кинематографа, но никак не для оперы. Прозаический текст повести был переработан – местами появились зарифмовки, поддерживающие у слушателя ощущение повествования, родственного балладе:

Шел солдат с фронта и вот пришел к себе домой.
Четыре года воевал, и вот мой дом родной.

При этом иногда разговорные фразы для создания особой прозаической припевности, подобно тактовым чертам в музыке, структурированы ритмически повторяющимися словами. Достаточно вспомнить лукавое фросино «Ну и с тем до свиданьичка!», возгласами Ткаченко «Хивря!» или презрительным «Скоты!» одного из гайдамаков. Для кульминационного хора использовано стихотворение Тараса Шевченко «Завет», входившее в программу советских школ. Из столь идеологически выдержанного материала у Прокофьева получилась не передовица-однодневка, а полновесная опера, по сей день привлекающая исполнителей и музыкантов.

Серьезная проблема концертного исполнения – театральность, присущая операм Прокофьева. Музыка подразумевает сценическое действие, которое, в свою очередь, становится поводом для музыки, дающий импульс дальнейшему развитию сюжета. Постановка оперы живет в Мариинском театре, но едва ли вызывающе мрачное апокалиптическое решение спектакля Юрия Александрова можно назвать адекватным музыке Сергея Прокофьева.

На концертах коллектива Валерия Полянского элементы иллюстративной театральной постановки – обычное дело. Причем, регламент театральных решений не клишируется, а создается индивидуально для каждой оперы: в «Жизни за царя» используются костюмы, а в «Ночи перед Рождеством» реквизит деревенской хаты звучит в составе оркестра. Декорации «Семёна Котко» – жанровый плетень с нехитрой посудой и снедью и «живой» задник, на который проецируются стилизованные изображения. Характерная мелкая деталь: солисты поют в рубашках с расстегнутыми воротами, без привычных концертных «бабочек» – в самом деле, какие могут быть галстуки в деревне? Продолжением продуманной сценографии и разводки становится артистизм солистов, не только спевших свои партии на высоком уровне без «слабых звеньев», но и нарисовавших галерею запоминающихся характеров.

Начать рассказ об исполнителях хотелось бы с трех женских образов, из которых наиболее сильное впечатление произвела Ксения Дудникова, солистка Московского академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Фрося – роль сложная многоплановостью характера. Но и выигрышная. Именно для нее композитором по мотивам народной украинской песни написано трогательное ариозо «И шумит, и гудит», искрометный дуэт с Миколой «Зашел тебя побачить…» и развернутый трагический рассказ из 4 действия. Ксения Дудникова обладает объемным голосом, не теряющимся за плотным оркестром и в равной степени свободно справляющимся и с низкой, и с высокой тесситурой. Плотный нижний регистр придает выразительность как кокетливым, так и драматическим пассажам, а мощь пробивных форте полностью управляется певицей и не идет в ущерб ни качеству звуковедения, ни дикции – что, вообще говоря, большая редкость.

Сопрано Анастасии Привозновой в «мирное время» и в открывающем 3 действие дуэте с Семёном могло показаться крепковатым и жестковатым для избалованной кулацкой дочери. Но в грандиозном ансамблевом финале 3 действия парящий над хором и оркестром голос Софьи стал главным украшением, фокусируя энергию солистов, хора и бушевавшего в музыке Прокофьева пожара.

Еще одна роль, раскрывающаяся в трагических событиях – Любка, чей плач вторит самому страшному моменту в опере – казни Ивасенко и любкиного суженого Царева. Эта роль, подлинно трагическая и невероятно затратная вокально и эмоционально, была исполнена Анной Пеговой на том уровне самоотдачи, когда в ход идут не только вокальные данные, но и актерское умение держать зал, заставляя его обмирать вместе с героиней.

Титульный герой оперы был спет Олегом Долговым мощно, с народной распевностью легато. Не прибегая к внешним эффектам певец смог интонационно передать характер героя во всех ключевых сценах, из которых особенно запомнилась напряженная конфронтация с Ткаченко во втором действии.

Коллектив Валерия Полянского регулярно приглашает в свои проекты Андрея Антонова, баса из Самарского академического театра оперы и балета. Артистизм певца многогранен – убедительные образы создаются им в, казалось бы, стилистически далеких произведениях и разных амплуа. Ткаченко получился совершенно живым – и трусливая попытка бегства от сватов, и кулацкая заносчивость в разговоре с Семёном, и подобострастие в общении с захватчиками – каждая ипостась характера героя была нарисована тщательно, оставив ощущение полноценного сценического образа.

Максим Сажин наделил своего персонажа Миколу истинно народной простотой и человеческим обаянием. в удачном воплощении одного из центральных образов немалая заслуга голоса певца, пожалуй, особенно выразительно прозвучавшего в коротком сольном выходе «под гитару». Голоса звонкого, ровного в регистрах и приятного на слух не вопреки, а благодаря уместной пронзительности.

Похожих качеств голос показал Евгений Либерман, спевший небольшую роль Клембовского. Пожалуй, в пении настораживала лишь тенденция форсировать звук, отчасти поощряемая прокофьевским оркестром, редко отдающим первенство солистам.

Ременюка – вторую по важности и объему мужскую роль – с председательской весомостью исполнил Руслан Розыев. Темный бас благородного матового звучания органично слушался и в неспешных деревенских диалогах, и в героической клятве.

Хору в этой опере отведена роль буревестника – масштаб хоровых номеров возрастает вместе с драматическим накалом событий. в звучании хора ГАСК эпическая мощь соединилась с ювелирной точностью многоголосия. Очень приятное впечатление спетостью и сочетанием голосов оставили и ансамблевые солисты – Бабы и Гайдамаки.

Уже упомянутая театральность опер Прокофьева в полной мере относится и к своеобразному театру в оркестре, где скупой аккомпанемент может мгновенно вспыхивать букетом инструментальных характеристик, развивать начатую в прошлом действии тему, обнаруживать иронию и юмор, взвиваться в оглушительной буре. Оркестр, ведомый Валерием Полянским, играя с точностью часового механизма, в полной мере донес до слушателей красоту музыки Прокофьева.

Одна из побочных миссий оперы – фиксировать ускользающие детали времен, помещая их в защитное обрамление бессмертной музыки – подобно хрупким реликтам, доходящим до нас через века в кусках янтаря. с каждым поколением социальная сторона сюжета «Семёна Котко» становится все менее понятной – пройдет совсем немного времени, и вполне взрослые люди будут знать о сельсоветах и кулаках гораздо меньше, чем о рыцарях и динозаврах. Но музыка способна сохранить главное – человеческие чувства, очищенные от идеологической шелухи. и заставить слушателей с душевным трепетом сопереживать героям в сюжетных перипетиях, казалось бы, недоступных для полноценного понимания. Низкий поклон всем тем, кто хранит такую музыку для нас и для будущих поколений.

Опубликовано в журнале ОпераНьюс