Идея Большого театра привести на Новую сцену «Каменного гостя», внепланово появившаяся в дополнение к премьерному графику, была встречена мной с энтузиазмом. Эта опера написана Даргомыжским — одним из наиболее самобытных и, по-моему, недооцененных русских композиторов XIX века. Оркестровка сделана Римским-Корсаковым — непревзойденным мастером логически выверенных и парадоксальных, симфонических и камерных инструментальных решений.
Сегодня был на премьере «Каменного гостя» в Большом театре. Надо сказать, что раньше слышал эту оперу только в записях и находил ее весьма своеобразной и, честно говоря, достаточно сложной для восприятия — ведь там за исключением двух песен Лауры одни речитативы, которые, как мне казалось делают оперу драматургически монотонной. Я очень надеялся на эту постановку, ведь в театре живьем музыка воспринимается гораздо лучше, особенно если хорошая постановка.
Сразу предупреждаю: изложу сейчас только самые первые впечатления, они не претендуют на глубокий анализ, это просто моментальный срез эмоций. Итак, я начинаю. Не могу сказать, что постановка вызвала у меня восторг, но в целом она произвела очень приятное впечатление — прежде всего, своей внятностью, лаконичностью, отсутствием претенциозности.
После короткой паузы на Новой сцене Большого театра вновь дают «Евгения Онегина». Недавно известие о снятии спектакля наделало немало шума, но вскоре Большой изменил планы, объявив о скором возобновлении показов. Дмитрий Черняков, чей график, как говорили в прессе, плотно расписан на ближайшие несколько лет, оперативно нашел время приехать в Москву для реставрации своего спектакля.
Чуть было не пропустил я премьеру «Иоланты» в Большом, но в последний (а точнее в предпоследний) момент всё сложилось наилучшим образом, и я даже два состава успел послушать в последний день премьерной серии спектаклей. Впечатления яркие, правда, как всегда в подобных случаях, я хотел бы уделить внимание исключительно певцам, тем более что все уже весьма подробно описали (и раскритиковали) все особенности и детали и постановки, и даже костюмов. Так что я просто изложу события в моем восприятии.
Роберт — Игорь Головатенко, Водемон — Олег Долгов. Фото Дамира Юсупова / Большой театр
В силу ряда причин по этой премьере мне пришлось написать два материала: один, поживее и пофривольнее — для «Голоса публики», другой, предлагаемый вашему вниманию, более академичный и подробный — для сайта OperaNews.ru.
Так получилось, что к юбилейному году Петра Ильича Чайковского его последняя опера «Иоланта» пропала из репертуара главных оперных театров Москвы. Большой театр планировал заменить иллюстративный спектакль Георгия Ансимова сюрреалистическим дуплетом из «Иоланты» и «Мавры» Стравинского, но, сняв репертуарный спектакль, вскоре официально объявил об отказе от новой постановки на неопределенный срок. И вот через два года «Иоланта» вернулась в Большой.
На околотеатральной орбите не получается безмятежно вращаться в скафандре, ограждающем от слухов, домыслов и сплетен. Как ни стараешься изолировать себя от закулисных историй — непостижимым образом они просачиваются в сознание.
Спектакль прошел под знаком Марии Гулегиной, в итоге взорвавшей зал «O, don fatale» и овацией вызванной на сцену по окончании действия. На фотографии перед занавесом всё это осталось: не только усталость от тяжелой партии, исполнявшейся третий раз, через день, но и особое счастье, доступное лишь артистам в такие вот мгновения триумфа.
Истории разной степени примечательности, происходившие на спектаклях, здесь объединены тэгом Казусы. Но для табуретки в сцене убийства Родриго давно пора завести отдельный тэг. Правда, похоже, уже «посмертно», ибо на спектакле, о котором пойдет речь, «проблема табуретки» была изящно решена.
