E strano, e strano!.. Нет, в самом деле — наваждение: если я слышу и вижу идеальную Виолетту, такую, что лучше желать просто грех снобизма — этой идеальной Виолеттой всегда оказывается Альбина Шагимуратова. Причем, без каких-то моих обычных интеллигентских расшаркиваний и упований на то, что «достоинства компенсируют недостатки» — а вот так, чтобы достоинствам нечего было компенсировать — это и будет Альбина Шагимуратова. Феноменальной чистоты тембр. Неземной свободы верхний регистр. Объем. Дикция. Нежнейшее пианиссимо. А филировки такие, что, кажется, сердце замедляет удары, чтобы уши лучше слышали этот исчезающий, но до предела слышимости отчетливо ровный звук. Так ведь при этом Альбина еще и играет так, что бессмертная душа на «addio del passato» норовит покинуть тело всед за Виолеттой — чтобы продолжать слушать этот голос, льющийся, кажется, с непринужденной улыбкой, без малейшего напряжения.
«Травиата» — опера для примадонны с оркестром. То есть в ординарном случае на Виолетте можно начинать и заканчивать рассказ. Но не сегодня. Ведь сегодня Жермона-старшего пел Василий Ладюк — певец, приглашения которого на роль не надо ждать по два года, которого запросто можно (и нужно!) слушать в театрах и концертных залах Москвы. Тот случай, когда в момент звучания певца как-то отключается анализатор вокальных составляющих и остаются эмоции — преимущественно, восторженные. Но я попробую быть рациональным. Впечатление, что для голоса певца нет сложностей: ровнейший по окраске и динамическим возможностям диапазон от нижних до верхних нот. Бесконечное дыхание, на котором певец пропевает длиннейшие фразы и — ах, какие! — ферматы. Умение петь форте «человеческим голосом» — без ярко сияющей, но неживой стали. Бесконечное богатство нюансов, заставляющих верить пропеваемым фразам, как словам гипнотизера. Обладая взрывным темпераментом, певец в «Травиате» полностью преображается в степенного, благородного, убитого горем и оттого, по-своему, дьявольски хитрого отца. Ни одного лишнего жеста — какая красноречивая медлительность в реакции на «обнимите меня, как дочь!», а в ансамбле на балу у Флоры и вовсе достаточно статичной позы, чтобы показать чувства персонажа.
В общем, дуэт Виолетты и Жоржа Жермона сегодня вызвал острое желание, чтобы все друзья, знакомые и даже большинство незнакомых оказались рядом в зале и, слушая это волшебство, полюбили оперу так, как я ее люблю.
Алексей Долгов, конечно, теряется на этом фоне. С трудом берет верхние ноты (иногда дискретно — в два подхода), неточно интонирует, пропадает за оркестром. Но при всех недочетах (мне давно известных), певец вызывает, скорее, приятные эмоции — во многом из-за того, что очень естественно играет «весь такой противоречивый» образ мятущегося юнца.
Кой черт понес меня на эту галерку? Да еще сбоку. Артистов слышно плохо, оркестр — замечательно, а ведь должно быть наоборот! Зато посмотрел, как поет дирижер Лоран Кампеллоне. Хорошо поет — выраженная артикуляция, видно, что старается округлять звук. Было бы совсем хорошо, если бы он еще столь же вдохновенно шел за другими певцами, хотя пара заметных расхождений — не критично. А как бы выиграл спектакль, если бы дирижер не вешал протяжные паузы, в которые только глухой не захлопает от скуки! Сегодня дуэт настойчивого отца и страдающей куртизанки дважды прерывался аплодисментами — даже для дикой публики Большого это значительное достижение (хоть и сомнительного свойства).
Скажете, глупость рассказывая о таком спектакле выискивать какие-то недочеты? Но это с одной стороны. Ведь с другой стороны — когда так божественно-дивно поют два главных героя, то подобающего совершенства хочется и во всем остальном.
Добавить комментарий