Опера «Манон», написанная Жюлем Массне, исключительно редко гостит в Москве, а восприятие редкостей нуждается в сравнениях, в точках отсчета. Поэтому вместо того, чтобы с чистого листа начать разговор о премьере, состоявшейся в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, несколько слов о самой опере. Чтобы привязать ее к системе координат, понятной тем, кто знакомится с произведением впервые.
Я вчера вспоминал, сколько раз в жизни я слушал оперу Пуччини «Богема». Началось всё еще в 80-е годы прошлого века, между прочим, на сцене МАМТ, где тогда шла хорошая классическая постановка с прекрасными солистами, из-за которых мы и бегали ее слушать. 5−6 раз, наверное посмотрели тот спектакль.
С «Богемы» в МАМТ я часто выхожу с подозрением, что только что завершившийся спектакль был лучшим из всех, что я видел в этой постановке — обман чувств, знакомый театралам. Но сегодня это ощущение мне кажется объективным, как никогда.
К середине сентября накопившееся за август ощущение оперного дефицита в Москве начало сходить на нет — сезон пышно расцвел спектаклями и концертами. Для полного счастья ощутимо не хватало появления афиш «Сегодня» и «Завтра» на Большой Дмитровке.
С большим интересом послушал концертное исполнение оперы Руджеро Леонкавалло «Богема» (концерт абонемента «Оперная феерия»). Как же можно было пропустить такую редкость? Помнится, слушал я аудиозапись этой оперы (так это тоже практически раритет), но было это давно, и я решил сейчас не переслушивать, тем более, что смутно помнил, что опера тогда не очень понравилась. Поэтому в Зал Чайковского я пришел именно за свежими впечатлениями.
В спектакле Людмилы Налетовой Япония выведена несколько кукольно, мультяшно — с красочными и гротескными деталями костюмов, необычными походками и позами.
