Слава баритона Сергея Мурзаева, некогда солиста Большого, ныне доходит до Москвы, преимущественно, в виде рассказов. Поэтому спектакль, в котором состоялся давно обещанный театром выход Мурзаева в партии Скарпиа, пропустить было никак нельзя.
Больше всего понравились три баса. Рафал Шивек вокально был очень интересен. Да, сценически его Филипп был сдержан, но богатство голоса — неотразимое! Вячеслав Почапский был очень хорош в роли Инквизитора, а Олег Цыбулько запомнился Монахом с роскошным звучанием и отрешенной пластикой царственного призрака.
Вчера для первого состава премьерная гонка завершилась. К спектаклю была добавлена отсутствующая у Верди сцена «Триумфальные поклоны». Пусть завидуют рок-звезды — такого одухотворенного рёва зала им не дождаться. Видимо, сказалось, что премьерный бомонд схлынул и зал заполнили любители оперы, склонные к простодушному выражению эмоций, нередко — через край. На мой вкус, перегибом были попытки аплодировать в каждой паузе (особенно неуместно — дважды перед «Ritorna vincitor!» Амнерис и Аиды) и в итальянском стиле — «в оркестр», заглушая каденцию, сразу после снятия певцом последней ноты. Но даже такое безобразие — от чувств же!:)
Еще одна незапланированная сцена — «Конец света» — случилась во время сцены Амнерис. На этот раз испытанию на прочность подвергся оркестр. В яме два или три раза на несколько секунд гас свет. Незабываемое зрелище — Феликс Павлович за подсвеченным пультом и — музыка из непроницаемо черной оркестровой ямы. Спектакль не остановился, а друзья, сидевшие в партере, попросту ничего не заметили. «Конец света» продолжался на поклонах — освещение погасло в момент выхода артистов, но подобная неформальность уже не грозила спектаклю, а лишь усилила реакцию зала. Браааави!
Добро пожаловать на журналистскую кухню! Дело в том, что моя рецензия на «Майскую ночь», опубликованная вчера в Операньюс, изначально была написана в «дневниковом» стиле — с неформатными для респектабельного сми наблюдениями, отступлениями, разговорными словечками и сопутствующими атрибутами непринужденной болтовни в кулуарах. Как водится, немного угловато и неотесано, неприкрыто эмоционально, но — от души:) Для журнала я местами переписывал заново, местами жестоко резал. Также не надо забывать и про то, что журнальные материалы всегда подвергаются редакторской правке. В результате в журнал пошел во многом другой текст.
Предлагаемый исходный вариант дорог мне большим количеством несущественных стилистических и смысловых деталек, хранящих настроение, с которым я шёл (летел!) домой после спектакля. Для тех, кто любит читать и сравнивать может быть забавно. Сразу оговорюсь, что индивидуальные посвящения артистам остались почти без изменений. Итак…
«Богема с голубями» в МАМТе давно стала московской классикой. Исключительно удачное, до такой степени, что иногда кажется единственно верным, решение камерных и массовых сцен, интимных дуэтов в антураже парижских улиц снискало постановке и мою любовь.
