Воспитательница, Вторая ведьма – Ирина Ромишевская
Дирижер – Дмитрий Волосников
С точки зрения традиционного восприятия музыкальных эпох идея кроссовера из произведения современного (во всех отношениях) композитора и шедевра периода расцвета барокко кажется абсурдной, а задача органично объединить оба опуса единым сценическим действием — вызывающе трудновыполнимой. Достаточно вспомнить, что барочные оперы часто даются в концертном исполнении из-за архаичности вялотекущего сюжета на мифологическую или античную тематику, которым сравнительно трудно увлечь современную публику. За столь необычный проект взялся театр Новая Опера, в самом названии которого заложена готовность к экспериментам.
Жизнь так устроена: почти всегда для того, чтобы однажды на радостном выдохе изречь что-то вроде «вот свезло — так свезло!» надо произвести какую-никакую подготовительную работу.
Это премьерный материал с трудной судьбой. Сначала его отказались публиковать оба издания Ивана Фёдорова (Belcanto.ru и OperaNews.ru), для которых я, собственно, старался, предварительно посетив три премьерных спектакля и предпремьерный прогон. Нескольких дней своего вдохновенного труда было отчаянно жалко, и я показал статью Борису Лифановскому, который, немедленно опубликовал её у себя на ClassicalMusicNews.ru Именно тогда у меня окончательно оформилась идея создания своего сайта, на котором смогу публиковать то, что считаю нужным, и в том виде, в котором считаю нужным. Так что предлагаемая статья — пожалуй, первая веха того, что в ноябре 2014 года материализовалось в проект «Голос публики».
Для меня это уникальный московский аттракцион — черняковский Онегин с Василием Ладюком в титульной партии. Про особенности постановки все давно рассказано, и, к моей радости, привыкание не наступает — личный вкус каждый раз отторгает постмодернистские упражнения Чернякова на клеточном уровне. Но цимес в том, что Василий Ладюк создает черняковского (sic!) героя в гармонии с тканью спектакля. Так, что невозможно смотреть на его игру без огромных мурашек восторга.
Одного актерствования было бы недостаточно — ведь это опера, и вторая половина удовольствия — совершенное исполнение партии. Полетность голоса удивительна — в сцене объяснения (третья картина) Онегин поет не в зал, а в сторону кулис, при этом нисколько не теряя в звучности. В финале Василий отдает такой заряд энергии, что парализует зал. Публика внимает происходящему на сцене самозабвенно, полностью отключившись от внешнего мира и с открытым ртом — часто буквально, а не фигурально. Так совершается одно из чудес, на которые способно искусство музыкального театра.
Да простят меня артисты спектакля, при покупке билетов на этот аттракцион я даже не смотрю кто поет остальные партии. Но здесь повезло с Ольгой — ее пела Светлана Шилова, к моему удовольствию всегда играющая предписанную Черняковым стервозу с присущей певице культурой — без маниакальной агрессивности (Черняковым же предписанной и практикуемой другими Ольгами). Хороший Гремин получился у Александра Науменко.
Состояние рядового репертуарного спектакля — срез, показывающий текущее положение дел в театре. Особенно, когда речь идет о сложнейшем шедевре, способном бросить вызов любой труппе мирового уровня. Таков вердиевский «Трубадур», полтора года назад поставленный на сцене Новой Оперы.
Никогда не слушаю радио по простой причине: мне кажется нелепостью, что кто-то решает, какую музыку я хочу слушать (не говоря о риске после Бергонци услышать Бочелли — ведь в фонотеке радиодиджеев они идут подряд). По сходной причине телевизионные версии оперных спектаклей было бы справедливо выделить в отдельный жанр искусства, чтобы не побывавший на спектакле теле- или кинозритель не тешил себя надеждой, что «посмотрел оперу».
Чудо повторилось еще раз. Волшебный голос, для которого, кажется нет понятий «диапазон» и «тесситура», звучал даже лучше, чем на осенне-зимних спектаклях — нижние ноты были глубже и мягче, а пиано — еще тише и четче, хотя тогда казалось, что это уже невозможно. Актерский дар Бориса приводит зал в подобие гипноза с элементами помешательства. Во время овации, уже традиционно прерывающей спектакль после «куртизан» кто-то в первых рядах даже вскочил — и я его хорошо понимаю. Магия действует даже на случайных пассажиров оперных театров, обычно вежливо зевающих на спектаклях. Две тётушки-простушки, перед спектаклем с непосредственным смехом изучавшие либретто и пытавшиеся запомнить героев, во втором антракте сидели пришибленные и твердили: «Надо запомнить: Борис Стаценко, Борис Стаценко!»
